Она прощалась со сказкой, где с самого начала не было никаких иллюзий, а он не знал, что все это в последний раз. Даша с естественным, как радуга, бесстыдством старалась получить все и все испробовать. Яростное колыхание обнаженных тел стало последним аккордом затянувшейся схватки – о чем знал лишь один из участников, а второй, похоже, не подозревал…
Когда она вышла из ванной, уже одетая и подмазанная, а Роман удалился туда, действительность неуловимо изменилась. Затмение чувств было тренированно загнано куда-то в глубины. Она включила магнитофончик, удобно устроилась в кресле и закурила, без особых усилий возвращая холодную деловитость.
Наконец он появился, свеженький и благоухающий «Фаренгейтом», потянулся обнять. Даша легонько отстранилась:
– Сядь. Поговорим…
– О чем?
Он великолепно держался – ни тени напряженности, взгляд невозмутим, ласков. А ведь не может не понимать…
– Давай о чем-нибудь экзотическом, – сказала Даша. – Вроде вольной Сибири, инкорпорейтед. Интересно, ты-то кем будешь? Премьером или министром финансов? Или что-нибудь экзотическое выдумаешь – вроде великого визиря?
Он не шелохнулся, лишь глаза сузились.
А улыбка осталась самой непринужденной:
– Дашенька, ты просто молодец. Я восхищен, серьезно. Красивых женщин у меня было немало, а вот такие умницы попадались вовсе уж нечасто… Говорил я Волховичу, что жить надо скромнее, но поди докажи ему… Впрочем, дело, конечно же, не в потрепушке Волховиче и болтушке Марине?
– Ну конечно, – сказала она. – Понимаешь, я гончая собака. Я очень хорошая гончая, у меня получается…
Роман преспокойно встал, оторвал небольшую кисточку винограда и стал отщипывать по ягодке. Улыбнулся:
– Значит, обойдемся без пошлостей? Ты не будешь загонять меня в угол коварными репликами, а я не буду глупо таращить глаза и бормотать, что ты сошла с ума?
– Ага, – сказала Даша. – Глупо ведь притворяться.
– Я тебя могу заверить в одном – как только мы оказывались в опасной близости друг от друга, всякое притворство улетучивалось.
– Я знаю, – серьезно сказала Даша. – Только это совсем другая опера, нам сейчас не до нее…
– А по-моему, следует все же уточнить кое-какие детали, – покачал головой Роман. – Поверь мне на слово – если бы не мои труды, тебя давно бы убрали. Изящно и экологически чисто. Я вовсе не требую благодарности, просто расставляю все точки…
«В нем погиб великий актер», – пришла ей на ум шаблонная, однако чертовски точно отражавшая реальность фраза.
– И то, что я от тебя был на седьмом небе, – тоже чистейшая правда, – добавил он тише.