– Вынужден вас разочаровать, Фомич, – усмехнулся Мазур. – Сдал я сию картинку как вещественное доказательство. Воспитание такое, что поделать. Как ни ломал голову, не придумал, зачем мне целый чемодан баксов.
– Серьезно, сдали?
– Я ж говорю, воспитание такое… – пожал плечами Мазур. – А вы, значит, уже в курсе насчет картинок?
– И лошадок тоже, – кивнул Гвоздь. – Это называется – не было у бабы хлопот… Приходится теперь возле Томки держать постоянно полдюжины лбов, потому что сдавать куда-нибудь в банковскую ячейку она своих коняшек никак не хочет… Итак, презренный металл отпадает. Что ж еще? Если б вы на меня обиделись настолько, что решили бы на тот свет отправить, вряд ли стали бы культурно звонить и о встрече договариваться, а?
– Да уж… – сказал Мазур, глядя на лежавший между ними журнал с глянцевыми страницами, цветными фотографиями. – Все было бы прозаичнее и незаметнее…
– Тогда? Я вас умоляю, не томите душу!
– Я к вам пришел не по собственному желанию, Фомич, – сказал Мазур нейтральным тоном. – В данный момент ваш покорный слуга – нечто среднее между парламентером и послом…
– Ого, – сказал Гвоздь быстро, и в глазах у него на миг мелькнула холодная осторожность. – Парламентеры – они, Степаныч, насколько я помню, главным образом на войне бывают…
– Я же говорю – то ли парламентер, то ли посол, – сказал Мазур без улыбки. – Речь вовсе не обязательно должна идти о войне…
– Интересно. Это какая же должна быть персона, ежели она в качестве парламентера адмирала использует?
– Адмирал – еще не господь бог, – сказал Мазур. – Над любым адмиралом начальство есть…
– Понятно. И что ж от меня начальство хочет?
– Дипломатия лишняя ни к чему? – усмехнулся Мазур.
– Да ну ее к лешему…
– Тем лучше, – сказал Мазур. – Ежели брать быка за рога… Мне нужно незамедлительно допросить Лару. Надеюсь, она не под свежим асфальтом обитает где-нибудь на окраине?
– Да нет, какой там асфальт, – щерясь, сказал Гвоздь. – Слишком просто было бы и слишком для сучки легко. Что я ей обещал, тем и занята в поте лица, украшает своей персоною один тихий бордельчик без вывески. На проспект ее выпускать – это я так, для красного словца. Не стоило ей свободу давать, умна, паршивка, поди угадай, как она свободой на проспекте распорядится…
– Тем лучше, – сказал Мазур. – Тихий бордельчик – в принципе, идеальное место для беседы по душам…
– Зачем? – спросил Гвоздь тихо, не сводя с него холодных глаз.
– А если не объяснять, Фомич? – спросил Мазур с простецкой улыбкой. – К чему вам чужие мрачные секреты, не имеющие, честное слово, никакого отношения к вашей, гм, основной деятельности?