Девушка лихо свернула за угол, притерла фургончик к высокому глухому забору, выключила мотор. Распорядилась:
– Убери пушку в бардачок. Нужно все провести без единого выстрела. Потому что это – последний и единственный след...
– Приятно слышать, – сказал Мазур.
– Единственный и последний, – наставительно повторила Мэй Лань.
– Я понял, понял... – заверил Мазур. – Прекрасно помню про свои десять процентов...
(Это она ему такую версию преподнесла еще позавчера – мол, ей за найденный «черный ящик» положено двести тысяч «гринбеков»[10], из коих любовнику и компаньону при удаче отстегнуто будет ровнехонько десять процентов...)
– Вот, держи вместо твоего.
Она достала откуда-то из-под сиденья гораздо более внушительную пушку – никелированный кольт с фасонными деревянными щечками. Мазур взвесил его в руке, потянулся было выщелкнуть обойму, но девушка поторопилась внести ясность:
– Это пустышка. И патронов нет, и неисправен. Но выглядит внушительно, а?
– Это точно, – проворчал Мазур, засовывая громоздкую бандуру за пояс, под рубашку. – Что есть, то есть, этого у него не отнимешь... Может, будут еще какие-нибудь ценные указания?
– В магазинчике он должен быть один, – сказала девушка. – Нет там никаких продавцов и сторожей. Патологически скупой типчик, знаешь ли... За комнатой с товаром – еще две, там он живет. Он вьетнамец, учти. В Сайгоне был полковником. Отсюда и будем танцевать. При старом режиме испачкался в крови по уши...
– Ага, – сказал Мазур. – Уловил стратегию... Значит, здесь мне не нужно изображать безъязыкого иностранца?
– Только первые пару минут, пока он будет принимать нас за обычных случайных покупателей... Потом можешь мне помочь. Лупи его, как душе угодно, только, напоминаю, не забудь, что это – наш единственный шанс... Когда мы его в о з ь м е м, загоним в заднюю комнату. Ты посматривай там...
– Будь спокойна, – серьезно пообещал Мазур. – Стоят мои десять процентов того, чтобы ради них выложиться...
Они вылезли. Мэй Лань взяла Мазура под руку, прильнула, старательно колыша бедрами, и они чуть ли не в обнимочку направились по неширокой и тихой безлюдной улочке к одному из множества крохотных магазинчиков. Вывеску Мазур прочесть не смог, но в узенькой витрине стояла вырезанная из дерева, чертовски аляповатая фигура самурая с мечом в руках, а вокруг него стояло и висело еще несколько образчиков холодного оружия.
Та же самая картина и в лавчонке – стена за спиной хозяина сплошь завешана разномастными мечами и саблями, кинжалами и палицами, копьями и пучками стрел. С ходу Мазур определил, что имеет дело с дешевкой и рухлядью, – то, что относилось к антиквариату, особой редкости не представляло (да и пребывало в похабнейшем состоянии), а новехонькие клинки, несомненно, гонконгская работа. Он уже видывал нечто подобное: через недельку сойдет «позолота» и «никелировка», а сами клинки сделаны из самого бросового железа. В центре города, в хороших магазинах Мазур видел вещички поинтереснее.