Самое интересное, двойное убийство на Каландаришвили в газеты так и не попало. Несомненно, коллеги Лики и Толмачева нажали на все кнопки, до которых смогли дотянуться, и понять их легко: очень уж порочащие декорации сему убийству сопутствовали. Парочка семейных прелюбодеев, занимавших немаленькие посты в «Шантар-Триггере», сексодром, оборудованный в служебном офисе, надо полагать, за казенный счет… Для репутации фирмы такая плюха, безусловно, станет не роковой, но весьма обременительной… Интересно, сколько отвалили вахтеру, чтобы помалкивал?
Впрочем, и о безвременно скончавшемся самой естественной смертью (по российским меркам конца двадцатого века) Вершине практически перестали писать. В тех газетах, что полагали себя респектабельными столпами «четвертой власти», он удостоился пары строчек – да и то возвещавших, что следствие продолжается, но никаких подвижек пока что не произошло.
Зато «Шантарский сплетник», как и следовало ожидать, потрудился на славу. В отличие от чопорных изданий, объявлявших себя не более не менее как сибирскими аналогами «Вашингтон пост» или «Тайме» (но черпавших доходы главным образом из рекламы сомнительных фирм и дотаций от властей), «Сплетник» честно признавался, что является бульварнейшей газеткой (и даже сделал эти два слова подзаголовком). Его владельцы были достаточно осторожны, чтобы не навлечь на себя гнев по-настоящему опасных фигур или заведомо проигрышные судебные процессы, но в тех случаях, когда точно знали, что последствий не предвидится, лезли вон из кожи. Вот и сейчас Родион не без удовольствия прочитал обширный репортаж о личной жизни покойного – начинающая певичка из ресторана «Приют путника», скороспелые мемуары секретарши г-на Вершина под лихим заголовком «Меж телефоном и факсом», скандальная история с флагом города, который послужил вдребезги пьяному и голому бизнесмену чем-то вроде римской тоги, когда он держал ночью речь перед памятником Чехову на набережной, случай с кордебалетом из варьете «Шантеклер», в полном составе приглашенном на зафрахтованный теплоход… Насколько он мог судить, Вершин продолжал традиции старорежимных золотопромышленников, чудивших так, что исправники на десять верст вокруг прятались в чуланах, а губернатор страдал мигренью и ипохондрией – и, мало того, творчески их развивал. Именно Вершин, погрузив на борт воздушного лайнера полсотни японских телевизоров и примерно такое же количество репортеров, велел держать курс на Северный полюс, где вся эта компания, за время полета накачавшаяся шампанским, бодро вышвырнула импортные ящики за борт, все до одного. Прежде чем свалиться в здоровом алкогольном сне, Вершин успел сделать официальное заявление для прессы: выяснилось, он таким образом протестовал против засилья зарубежного товара и выражал надежду, что принадлежавший ему радиозавод переплюнет всех этих косоглазых в сжатые сроки. Каким-то чудом никто не вывалился в распахнутую дверь, а конкурент Вершина Зыбунов, чьей фантазии хватило лишь на хоккейный матч, устроенный на том же полюсе, умирал от зависти…