Шевеление слева. Он развернулся в ту сторону как раз вовремя, чтобы поймать на мушку рослого детину в белой куртке, ошалело выскочившего откуда-то из-за эстрады. Потянул спуск. Детина повалился ничком, так и не успев вытащить из-под мышки пистолет. На улице слышался визг тормозов и крики.
Держа автомат на изготовку, Родион бросился прочь – уже знакомым коридорчиком. Две грузных поварихи, выскочившие ему навстречу, сами наскочили на короткую очередь. Они падали мучительно долго, и пришлось ждать, пока упадут – закупоривали проход расплывшимися фигурами, как пробки.
Кирочка за это время успела немного прийти в себя – она, цепляясь за стену, пыталась добраться до входной двери… Родион, осклабясь, вогнал ей в спину скупую очередь – в свое время мужской лихости ради научился опустошать магазин короткими очередями в два-три патрона. Сэкономил даже – Кирочка уже застыла на полу, а затвор все еще оставался на боевом взводе, значит, были в магазине патрончики…
Вот только автомат ему совершенно ни к чему теперь. Опасно держать в машине далее, да и патронов там осталось всего ничего… Родион швырнул его на пол рядом с Кирочкой, не спеша снял пальто, сбросил широкий ремень.
Вышел на улицу, торопливо сдирая и пряча в карман резиновые перчатки. Главное было, как всегда, – не бежать. На балконах и в окнах любопытных что-то не видно – знают, наверное, что за соседи им достались, не торопятся высовываться…
Спокойным шагом он добрался до машины. Выехав на улицу, повернул направо, чтобы проехать мимо парадного входа в кафе как ни в чем не бывало. Там уже толпилась изрядная толпа зевак, а вот милиции пока что не было…
Глава тридцать пятая
Избавление
Уже привычно пригибая голову, чтобы не треснуться темечком о бетонный выступ, Родион спустился в подвал, светя под ноги фонариком, повернул налево. При каждом движении луча во мрак отпрыгивали какие-то черные, длинные, проворные создания, исчезали, слившись с сырой темнотой, и тут же новые на миг возникали на границе мрака и света, на зыбком рубеже меж явью и нереальностью, колыхались в такт с пульсирующим под черепом упругим комком. Неразличимые шепотки смыкались вокруг, рассыпаясь острыми шорохами и мягким топотком крохотных лапок. Кто-то неотступно сопровождал его шаг в шаг, оставаясь недосягаемым для взгляда, кто-то провел по лицу невесомым, мохнатым, мягким. Волнами накатывали запахи, чересчур быстро сменяя друг друга, чтобы их можно было распознать, звон в голове стал неотъемлемой ее частью…
Поставив фонарь в стороне рефлектором вверх, присел на корточки, стал швырять железяки в угол, вызывая обиженное шуршанье разбегавшихся невидимок, быстрые сумбурные шепотки, замыкавшие его в шипящее полукольцо. Создания с рубежа нереальности шмыгали у ног, подвал, словно темной водой, был залит под потолок шуршаньем, скрежетом коготков, шебуршеньем тех, не к ночи будь помянутых, – но страха не было, хоть и пробивалось временами змеиное шелестенье старика: «Джехеннем…»