Ни души. Взял с заднего сиденья сумочку, вывалил деньги на переднее сиденье и, обтерев «набрюшник» носовым платком, закинул далеко за кусты. Тронул машину, проехал еще метров триста в сторону сопок, остановился, выключил мотор и с превеликим наслаждением сунул в рот сигарету. Пальцы слегка подрагивали – но он, в общем, ожидал большего мандража…
Рот сам собой растягивался до ушей. Хотелось петь, орать, кривляться, откупоривать шампанское. Он это сделал! Скромный советский интеллигент, вышвырнутый рынком в аутсайдеры, ограбил жертву так легко и, надо признать, изящно, что и давешний попутчик, рожа уголовная, не нашел бы в его работе ни малейшего изъяна. Интересно, сколько лет за такие художества полагается? «А, пошли вы, волки позорные, – произнес он про себя, подражая какому-то киногерою. – Думаете, загнали в угол вашим рынком и культом бабок? Хрена с два…»
Положительно, он казался самому себе другим, сильным и целеустремленным. Комплексы и печали, поджав хвостики, попрятались где-то по закоулкам души, опасаясь пискнуть.
Прикурив вторую сигарету от чинарика первой, он, уже медленно, смакуя дымок, расстелил на коленях носовой платок и принялся считать деньги, сортируя купюры крупнее пяти тысяч – а все остальные пренебрежительно швыряя в распахнутый бардачок.
Видимо, он угадал все правильно, киргиз и в самом деле носил казну с собой, словно купцы каменного века, – вряд ли за один день можно столько наторговать, как бы бойко ни шла распродажа…
Итог приятный: четыре миллиона восемьсот семьдесят тысяч – в бумажках крупнее пятерки. Вполне возможно, он немного ошибся в счете, но не особенно. Плюс – энное количество мелочи в бардачке. И триста долларов десятками – твердой валютой запасся, косоглазый, соображает…
Деньги он сунул в заранее припасенный пластиковый пакет и, старательно сделав из него сверток, положил на заднее сиденье, к хлебу. Доллары спрятал в карман, а всю мелочь так и оставил в бардачке. Душа пела и ликовала, душа просила варварства и безобразия…
Он просто не мог сейчас смирнехонько вернуться домой отработавшим свое частным извозчиком – и, поразмыслив немного, повернул машину к выезду из города. Сумерки уже понемногу сгущались, вспыхнули фонари.
Минут через двадцать он въезжал в городок с лирическим названием Светлогорск, один из сателлитов Шантарска. На сей раз приходилось импровизировать – но это не означало, что работать следует спустя рукава, в эйфории от недавнего успеха…
Как всякий автовладелец с приличным стажем, он отлично знал и Шантарск, и прилегающие городки-деревни. А на Светлогорском керамическом к тому же частенько бывал по служебным делам.