– Я и не собирался...
– Ну вот, ты меня разочаровал. Так хотелось, чтобы из-за меня стрелялись благородные идальго... Как в старые добрые времена.
– В старые времена ты, я подозреваю, сидела бы дома, не мечтая ни об учебе в Англии, ни о министерстве...
– Тоже верно... Нет, подожди. – Ольга развернула его в другую сторону. – К тебе в комнату я не пойду. Мы как-никак находимся в доме с вековыми традициями. Незамужняя девушка не должна навещать комнату холостого идальго, в особенности офицера... Офицеры как-никак – главная опасность для благонравных девиц из хороших семей...
– А к тебе, значит, можно? – хмыкнул Мазур, до кончиков пальцев исполненный нетерпеливого биения крови.
– Ко мне – можно, – шепотом ответила Ольга, распахнув дверь и вталкивая его внутрь. – В конце концов, бравый идальго в спальне незамужней девицы, пусть и благородной, – это совсем другое, это освящено многовековой литературной традицией: романсеро, плутовские романы, классические трагедии...
– Комедии...
– Ну никакой в тебе романтики, один голый практицизм... – Она гибко увернулась, мимоходом зажгла лампу под розовым абажуром на столике у постели. Вытянулась на темно-синем покрывале, одним движением сбросила туфельки и блаженно прикрыла глаза. – Ни диких зарослей, ни пыльных улиц, благодать... Иди сюда, полежим тихонечко...
Мазур прилег рядом на необозримой постели, осторожно просунул руку Ольге под шею. Она не шевелилась, словно спала. Комната ничуть не уступала апартаментам Мазура и подавляла точно так же: высоченные потолки с лепниной, какие он видел только в генштабе, тяжеленная мебель из темного, несомненно, дорогого дерева – постель как танкодром, шкафы как бастионы, вычурные стулья, круглые столики на витых ножках, дубовые панели стен, монструозное величие люстры и бра, огромная картина, изображающая море при слабом волнении: три балла по шкале Бофорта, не больше, наметанным глазом определил Мазур, взглянув на паруса шхуны в правом углу. Поспорить можно, комнату обставляли лет сто назад – и с тех пор мало что в ней меняли...
– Апартаменты... – пробормотал он.
– А что? – Ольга приоткрыла глаза. – Комната как комната... Не беспокойся, никто не войдет, прислуга вышколенная, сразу видно... – ощупью нашла его руку и положила туда, где под тонким бархатом постукивало сердце. – Послушай, ты в самом деле собрался делать мне предложение? Эстебания что-то такое с загадочным видом изрекала...
Мазур застыл от жуткой неловкости, он совершенно не видел выхода. Пожил на этом чертовом свете достаточно, чтобы понимать: коли уж говоришь женщине, что любишь ее, будь готов после этого заводить разговор об общем будущем, иначе не мужик ты, а последняя дешевка. Но какое у них может быть будущее – у нищего каперанга и наследницы поместий? Вот тут как раз и подвело сходство с т о й, показалось, э т у тоже можно как ни в чем не бывало привести в заброшенную двухкомнатную квартирку, единственное достоинство которой в том, что расположена в доме, мимо коего не единожды проходил Пушкин... Что ей, по большому счету, и Пушкин, и Питер?