Первые очереди, длиннющие, на полмагазина, затрещали на мосту. Им ответили другие, скупее. На тепловозе солдаты, вспомнил Мазур, пара-тройка, кажется, и пулемет у них там есть...
Новые очереди, в хвосте. В их вагон пока что не влепило. Извернувшись, он выбрался из-под ошарашенной Ольги, метнулся к окну и осторожно, прижавшись к стене, посмотрел назад.
Над мешками торчали три плевавшихся огнем дула – неизвестные в три ствола лупили по хвостовым вагонам излюбленными здешним народом длиннющими очередями. Похоже, проблемы экономии патронов перед ними не стояло.
Краем глаза Мазур увидел, что Ольга, оказавшаяся совсем рядом, тянется за своей кобурой.
– Куда, амазонка? – рявкнул он, невежливо отшвырнул в кресло. – Не женское это дело...
Стреляли с обеих сторон, и в голове поезда, и в хвосте. Сквозь беспорядочный треск очередей прорывались слитные, многоголосые вопли, кутерьма заворачивалась нешуточная. «Ловушка не захлопнулась, – сообразил Мазур, – они рассчитывали нас прижать на мосту, но Лопес, похоже, рванул стоп-кран перед прыжком в окно. Все равно, при таком раскладе расчешут, как бог черепаху, вдобавок на тепловозе может начаться пожар, дизельное топливо вряд ли вспыхнет, но вот сухое, как порох, дерево – а его в вагонах хватает – займется так, что мало не покажется...»
– Свали ее на пол и держи! – рявкнул он Кацубе так, что у самого заломило в ушах. – Отвечаешь!
Пусть напарник остается в тылу – контрразведывательных мероприятий в этих условиях никаких не предвидится, а за Ольгой нужен пригляд...
Выхватил из кобуры пистолет, обдирая ногти, выдернул из жесткого неподатливого кармашка запасную обойму и кинулся в коридор. Недолго раздумывая, выпрыгнул в окно, по проторенной Лопесом дорожке. Привычно приземлился на полусогнутые, тут же завалился набок и прижался к твердой сухой земле, оценивая обстановку.
Он был на сравнительно безопасной стороне – блок-пост от него отделяли вагоны, а те, что хулиганили на мосту, сосредоточили огонь на тепловозе. Что ж, его поведение никак нельзя назвать неприемлемым: герильеро, собственно, стоят вне закона, и ясно уже, что отсиживаться под лавкой – тактика порочная, пора всерьез подумать о самозащите. Вряд ли кто-нибудь из нападающих будет столь любезен, что посреди всей этой катавасии обратит внимание на их дипломатические паспорта и устыдится...
Прижимаясь к земле, Мазур пополз в хвост. Стрельба там немного приутихла, но ад стоял кромешный – то и дело в окна, закупоренные пробками из вопящих в слепом ужасе пассажиров, проскальзывал, выдирался какой-нибудь счастливчик и стремглав улепетывал куда глаза глядят. Большинство кидалось вверх по откосу, но более рассудительные попросту влились наземь и закрывали голову руками. Один такой едва не приземлился Мазуру подошвами на голову, Мазур перекатился к самому рельсу и то и дело, ползя по-пластунски, опасливо косился вверх: вряд ли есть для «морского дьявола» более унизительная смерть, нежели быть раздавленным насмерть ополоумевшими от страха аборигенами, вовсе даже не участвующими в веселухе...