Сейчас этого болтуна, к счастью, на верхней палубе не наблюдалось. Мазур там оказался единственным живым существом. Делать было совершенно нечего, и он торчал у высоких перил, швыряя окурки в коричневую воду, время от времени перемещаясь внутри замкнутого квадрата.
В свое время конструкторы, учитывая сословные различия, которые в пору постройки корабля, конечно же, проявлялись не в пример резче, отразили их в самом неприкрашенном виде – с учетом здешней специфики, сиречь отсутствия холодов... Каюты первого класса (при неимении второго и третьего) размещались в надстройках, а палуба, занимавшая примерно половину длины корабля, была отведена для прочего народа. Незамысловато и рационально: либо ты кабальеро и путешествуешь в каюте на полном пансионе, либо плывешь на палубе, под вольным небом, питаясь тем, что прихватил с собой. Середины нет. Корабль разгорожен поперек высокой металлической сеткой – нечто подобное в свое время было на океанских лайнерах вроде «Титаника», «Мавритании» и «Бисмарка». В сезон дождей над палубой натягивается тент – этим удобства для прочих и ограничиваются.
Так вот, на палубе было гораздо веселее. Там оживленно болтали, в одном месте играли на гитаре и пели, в другом даже танцевали на крохотном пятачке, сплетничали, яростно ругались, мирились, попивали пиво и что-то покрепче, даже смотрели портативный телевизор, кто-то безмятежно храпел посреди суеты и гама, накрыв лицо шляпой, кто-то готовил на портативной газовой плитке нечто шумно шкворчавшее в кастрюле, кто-то хвалился новенькой винтовкой. Столпотворение стояло вавилонское, одним словом.
С некоторым душевным неудобством он высмотрел соотечественников, которых обнаружил еще в первый день. С дюжину непрезентабельно одетых мужичков сбились в тесную кучку, разливая из пары больших бутылок здешнюю тростниковую водку, питье низов, бившее по мозгам почище кирпича. Естественно, оживленная беседа при этом была пересыпана самыми специфическими оборотами великого и могучего русского языка – увы, окружающие этого никак не могли оценить в должной мере.
История была по нынешним временам банальнейшая – снова несколько российских рыболовных судов оказались на приколе у здешних берегов. Родина о них, полное впечатление, забыла напрочь, посольство не реагировало, и моряки в конце концов, пользуясь здешними суперлиберальными иммиграционными законами, стали понемногу разъезжаться по стране – главным образом батрачить на плантациях. Лопес, деликатно подбирая выражения, сообщил как-то, что таких здесь уже несколько сотен.