На берегу Стикса (Дашков) - страница 5

Кроту оставалось проклинать свои рефлексы, благодаря которым он дожил до сегодняшней ночи. Рефлексы опережали мысли, а иначе не уцелеть в этом бедламе, где пуля всегда побеждает разум. И вдруг он снова услышал Голос. Правда, тот уже не пел, но ошибиться было невозможно.

– Отличная работа, приятель, – произнес Голос откуда-то из-за пределов того, что стихийный материалист Крот считал местом обитания собственного сознания. Он уловил снисходительную интонацию, и это понравилось ему еще меньше. И если Шлок получил свое, пытаясь неудачно пошутить, то разве незнакомец заслуживал лучшей участи? Крот сначала стрелял, а потом как правило некому было задавать вопросы.

Разворачивая ствол, он успел заметить бледную рожу на фоне заднего стекла, и вдруг некая сила, подобная скрученному в узел ветру, захлестнула его кулак и запястье.

Он не успел ничего понять. Воображение тщетно устремилось вслед за вывернутой под немыслимым углом рукой и померкло, разбилось, расплескалось черной кляксой, врезавшись в упавший шлагбаум чудовищной боли. В первый момент Кроту почудилось, что его кисть отхвачена сомкнувшимися акульими челюстями. Но рука, из которой выпала пушка, «всего лишь» сделалась похожей на пустую кожаную перчатку. Чуть позже до Крота дошло, что в ней не осталось ни одной целой кости, словно ее пропустили через мясорубку, ухитрившись при этом не подпортить кожный покров.

Он не сумел сдержать крика, хотя привык терпеть боль, – слишком внезапно все произошло. Когда с глаз упала пелена, Крот разглядел пассажира, невесть откуда появившегося на заднем сиденье при закрытых дверцах.

Очень бледное лицо принадлежало хрупкому на вид существу без определенных признаков пола. Лицо было до неприличия гладким, будто фаянсовый горшок. Длинное черное пальто с поднятым воротником скрывало все, что можно. Из-под козырька кожаного кепи на Крота смотрели немигающие глаза – тем не менее ему показалось, что они находятся за стеклом, по которому струится дождь. Проклятый, вечный, грузный, ледяной…

– Поехали, – приказало существо в облике бесполого подростка.

Крот осознал, что боль отпустила. Мгновенно. А рука его была цела. Он впервые испытал полнейшую измену чувств. И впервые задумался: если такое могло случиться с его болевым центром, то насколько вообще реальна вся эта гребаная жизнь?

Но думал он недолго – приказ был отдан, и Крот получил недвусмысленное предупреждение о том, каким может быть наказание за неповиновение.

Он взглянул вперед через лобовое стекло и не обнаружил дороги. Собственно, там не было ничего, кроме мглы. Тачка с трупом в багажнике оказалась посреди пустоты, и о том, что она не падает, свидетельствовало только отсутствие невесомости. Сейчас Крот чертовски нуждался в опоре – как в прямом, так и в переносном смысле. Его вера в то, что мир устроен просто, на манер любого курятника, сильно пошатнулась. Но он еще цеплялся за запасной вариант – существовала некоторая вероятность того, что он попросту ловит глюки.