Другой Мамин собеседник повернул ко мне свиное рыло и спросил, предварительно отрыгнув углекислотой французского шампанского:
– Он что – в натуре граф?
– Пошел в п…у! – я пытался произнести это с итальянским акцентом. Получилось очень изысканно. Общество восторженно расхохоталось.
– Господин Фоско прекрасно говорит по-русски, – сказал человек, похожий на моего врага номер два (первое место я все же отводил латиносу). – Где вас этому научили?
У меня было как минимум три ответа на этот вопрос. Я выбрал второй.
– В высшей партийной школе при цэ-ка ка-пэ-эс-эс.
Человек бросил взгляд на саквояж, потом подмигнул мне:
– Из партийной кассы?
Я вяло пошевелил пальчиками. Фариа тут же водрузил саквояж на стол.
– Почему бы вам сразу не взять эти деньги? – предложил я миролюбиво.
Мама зевнула во весь рот. Жаль, что никто до сих пор не посоветовал ей подпилить зубы – они напоминали стройные ряды могильных плит на солдатском кладбище.
– Неинтересно, – промычала она.
– Понимаю. Сам такой. Тогда приступим?
– А что, если мы его трахнем всей кодлой? – вмешался посланный мною в женский детородный орган.
– Заткнись! – рявкнула Мама. И повернулась ко мне:
– Извините его, господин Фоско. Он тупой, но добрый. Мухи не обидит.
Общество снова дружно заржало. Смеялся и сам «добряк». Действительно, зачем ему было обижать муху? С мухи бабок не слупишь.
– Ваш человек что-то говорил о неограниченных ставках… – напомнил я, уставившись в пустое пространство.
Все замолкли. Мама покосилась на дубль Виктора. Я определил в нем темную лошадку. Личность явно со стороны, но достаточно влиятельная. Возможно, наблюдатель от «Маканды». И сходство не могло быть случайным. «Осторожнее!» – твердил я самому себе, одновременно пытаясь выманить босса из подсознания.
– Поймите нас правильно, господин Фоско. – Вкрадчивый Мамин голос не мог бы обмануть и младенца – она валяла дурака. – Хотелось бы иметь подтверждение вашей платежеспособности.
Я бросил на стол свою чековую книжку. Думаю, по чеку можно было кое-что получить – деньги или срок. Мама разочарованно выдвинула нижнюю губу и медленно покачала головой. Потом еще раз прицелилась в меня из-под низкой челки.
– Мы будем играть на твою компанию.
Я зааплодировал ей про себя. Наглость этой бабы меня восхищала. Она мыслила масштабно, как революционер-интернационалист, – выход на легальный европейский рынок открывал перед нею новые перспективы. Впрочем, сейчас она всего лишь клюнула на приманку.
Она поняла, что я понял, и одарила меня ухмылкой Щелкунчика.
– Это и будет вашей ставкой, господин Фоско. Если, конечно, вы хотите убраться отсюда на своих двоих, а не в катафалке. – Мама больше не скучала. В ее лице появилось что-то звериное.