Мои старания не напрасны – Эльвира финиширует с долгим мелодичным визгом, а я чувствую, что происходят странные вещи. По-моему, зловещие игры босса продолжаются. Кошмарик отличается совершенной безболезненностью, тем не менее я отмечаю появление тончайших отростков-щупалец, которые вытягиваются из моего многофункционального органа. Они проникают в Эльвиру еще глубже и оперируют почти сформировавшийся плод.
Похоже, босс специалист не только в посмертных, но и во внутриутробных делах. При моем соучастии создается новый ходячий инкубатор.
Эльвира устало хрюкает и обмякает. Эта идиотка ни о чем не подозревает. Ей просто кажется, что я стоек, будто солдат после шестимесячного воздержания…
И вот операция закончена. Через пятнадцать минут Эльвира засыпает прямо на столе, уже невзирая на амфетамины. Сейчас она похожа на выпотрошенную и зашитую курицу, которую босс нафаршировал своим дерьмом. Внутри у нее чья-то жизнь и смерть. Никогда не слышал о зародышах, забальзамированных в материнской утробе, но, по-моему, это тот самый случай.
Приближается какой-то жуткий финал, и чувство бессилия парадоксальным образом сочетается во мне с эйфорией всемогущества. Будто держишь в руках примитивную головоломку, которую нельзя не сложить, но в тот момент, когда ты закончишь, она неминуемо взорвется и разнесет на кусочки тебя самого.
И ты об этом знаешь.
* * *
Недавно мне пришло в голову, что через пару тысяч лет мы можем стать мифологическими персонажами. Кривое зеркало времени возвышает даже смешное, никчемное и грязное. В крайнем случае грязное объявляется иррациональным злом.
«Графиня Фоско» спит в темной комнате с деревянными стенами, пропитанными негорючим составом. Я принимаю душ, смываю с себя женский секрет и выхожу под ослепительное солнце.
Полдень. Ужасающая жара. Верка дымит косяком на веранде, слушая эмигрантские ламентации по приемнику, который вот-вот расплавится и превратится в черную яичницу. Фариа отдыхает в подвале, лежа на ящике с «медицинским оборудованием». Там действительно прохладно, и все же это похоже на приступ некрофилии. Но мешать старику было бы с моей стороны проявлением дремучей неблагодарности.
На солнце я вынужден болезненно щуриться, а в солнцезащитных очках с трудом различаю детали. Наконец босс снисходит до моих проблем. Внезапно у меня темнеет в глазах. Похоже на обморок, но ничто не плывет и не кружится. Облакам взяться вроде бы неоткуда. Купол неба становится лилово-серым, а посередине повисает радикально черная дыра. В этих пестрых сумерках белеют только тени. Оказывается, я вижу негативное изображение – легкая шалость босса со зрительными рецепторами. Поначалу мне делается не по себе, однако, если вдуматься, это всего лишь вопрос привычки.