Второй как-то связан с Первым, но пока не проник ВНУТРЬ. Что-то мешает ему. Он – глаза и уши мертвеца; он движется вместе с гробом и рефрижератором к еще неизвестной цели. Возможно, полное слияние Первого и Второго означает преодоление последнего препятствия на обратном пути с того света.
Однако есть и Третий. Он настолько обнаглел, что смотрит со стороны на все это дерьмо и пускает лирические пузыри.
Я приказываю Третьему заткнуться и сосредоточиваюсь на том, чтобы удержать Второго вне тела. Уроки Фариа помогают плохо; медленно, но верно я возвращаюсь в реанимированную плоть, которая внушает мне такой ужас.
У погруженного в анабиоз муляжа бьется сердце – не чаще одного раза в минуту. Адская машинка новой судьбы уже запущена, и мне никогда не узнать, сколько часов, минут, секунд остается до взрыва. Возможно, взрыв растянут во времени, и застреленный человечек Макс вскоре станет куклой, танцующей на трупах…
Но пока я «вижу» самое главное: «форд» подъезжает к семейству разнокалиберных зданий, огороженных мощным кирпичным забором. То же сочетание старой формы и нового содержания. Загадочная контора Виктора напоминает мне старуху, забеременевшую от шальных денег и человеческой жадности.
Охрана малозаметная, но хорошо оснащенная. Внутренний периметр обозревается телекамерами. На стоянке – несколько импортных тачек и два рефрижератора, очень похожих на тот, в котором меня везут. Работают какие-то вентиляторы и мощные электродвигатели. Имеет место вялый радиообмен. Из труб валит легкий дымок…
Что же, возможно, «Маканда» действительно производит консервы и удобрения, однако я позволил себе усомниться в этом. Мои главные аргументы (целые одиннадцать штук) лежали рядом в цинковых ящиках. Еще три находились в кабине. А мое тело было убедительнейшим аргументом в пользу того, что сомневаться отныне придется во всем. Даже в смерти.
Такого же мнения придерживались и здешние охранники. Из-за солнцезащитных очков с зеркальными стеклами их лица казались безжизненными. Виктора они наверняка знали, тем не менее состоялись короткие переговоры по сотовому, а один лупоглазый даже не поленился заглянуть в рефрижератор. Все были преисполнены чувства собственного достоинства, неторопливы, как жрецы, и, пожалуй, отличались непоколебимой уверенностью в своей силе. Для стадного животного вроде «гомо эректус» источником подобной уверенности обычно является принадлежность к мощной корпорации.
Наконец грузовик пропустили, и я очутился на чужой территории. Чужой до такой степени, что трудно было себе это представить. Марс и то показался бы более родным. Возможно, давала знать о себе застарелая паранойя. Сердце реанимированного забилось чаще, и мне все труднее было осознавать то, что происходило за пределами закрытого саркофага.