– На! – с размаху треснул я мокрушника рукоятью «стечкина». Удар пришелся точно в висок. Противно хрустнула черепная кость. Не издав ни звука, Герасимов рухнул на мозаичный пол, а Одеждин даже не шелохнулся, продолжая молча трястись и портить воздух. Пришлось привести его в чувство хлесткой пощечиной. Борис Наумович пошатнулся и часто захлопал кургузыми ресницами. Взгляд народного избранника прояснился, приобрел осмысленное выражение.
– Где захваченный сегодня офицер ФСБ?! – сунув ему под нос дуло пистолета, свирепо рявкнул я. – Говори, тварь! Иначе мозги вышибу!
– В… в подвале! С… с Семеном Израилевичем! – жалобно проблеял депутат.
– Веди, гнида!!!
Борис Наумович послушно засеменил пухлыми ножками по направлению к одной из выходящих в холл дверей.
Не снимая пальца со спускового крючка, я следовал позади и периодически подталкивал Одеждина стволом в спину. Минут через пять, спустившись по длинной каменной лестнице, он вывел меня на полукруглую, средних размеров террасу, обнесенную деревянными перилами. Четырьмя метрами ниже простиралось мрачное сырое подземелье, освещенное зыбким светом множества смоляных факелов. Прямо напротив террасы висел на стене раздетый догола капитан Васильев с кляпом во рту. Руки капитана были завернуты за спину и привязаны к вделанному в стену железному крюку. Под ногами стояла пустая оцинкованная ванночка. Рядом с ней возвышался покрытый темной тканью стол, на котором лежали штук десять обоюдоострых кинжалов. Васильев пребывал в сознании, но на происходящее никак не реагировал. (Видимо, находился под воздействием психотропных препаратов.) Между тем реагировать было на что!!! Вдоль стены суетливо расхаживал взад-вперед высокий худой тип в черном плаще до пят и неразборчиво бормотал под нос какие-то слова. Надо полагать, читал заклинания.
– И смерть их пусть будет при заткнутом рте, как у животного, которое умирает без голоса и речи[19] – неожиданно воскликнул он тонким дребезжащим фальцетом.
Тощая бледная рука с грязными ногтями проворно ухватила со стола один из кинжалов.
– Заграев, прекращай немедленно! Ты арестован! – громко сказал я, прикрываясь Одеждиным, словно щитом. – Брось нож, положи ладони на затылок, прислонись мордой к стене… Тогда останешься в живых!
Колдун обернулся и проворно приставил лезвие кинжала к сонной артерии Николая Васильева.
– А-а-а, капитан Корсаков! Явился не запылился!! – расплывшись в желтозубой ухмылке, пропищал он. – Ну что ж, полюбуйся на дело рук своих!
– Чего ты мелешь, бесовское отродье?! – возмутился я. – Совсем с катушек съехал?!