Ерофейкина провозгласили «выдающимся», «утонченным», «элитарным» и прочая, прочая, прочая... В результате среди знакомых Кадыкова (тех самых «гнилых псевдо») считалось хорошим тоном порассуждать о его «творчестве» в хвалебных тонах, и Николаю волей-неволей приходилось «кушать» бездарное, бессмысленное чтиво, дабы не прослыть темным неучем. Ничего не поделаешь – имидж интеллектуала требует жертв! Книга называлась «Россиянка-Красотуля». Уныло вздохнув, Кадыков перелистнул страницу, с тоской отметив, что осталось еще ох как много, и в этот момент в дверь позвонили.
– Кто там? – настороженно спросил Николай Андреевич, обозревая лестничную площадку в японский телескопический глазок. На площадке стояли двое крепко сложенных незнакомых парней.
– Санитары из ПНД № 3, – ответил один из них – молодой, но с седыми висками. – Нас прислал Зиновий Михайлович Кудряшкин сообщить новости насчет Куницына.
– Тише, тише! – закудахтал сотрудник газеты «Ныне», торопливо отпирая замок. – Поговорим в квартире (Николаю вовсе не хотелось, чтобы соседи прознали о его грязных делишках). Ну?! – с надеждой выдохнул он, тщательно заперев дверь и проводив гостей в комнату. – Рассказывайте! Умер?! Да?!
Однако «посланцы психиатра» (Ермолов с Рудаковым, как вы, вероятно, догадались) повели себя самым неожиданным образом. Ермолов, выхватив нож, перерезал телефонный провод, притиснул ошеломленного Кадыкова к стене и бросил товарищу:
– Контролируй бабу. Разинет хайло – стреляй!
Рудаков направил на желто-зеленую от ужаса Людмилу дуло пистолета. Слабонервная мадам Кадыкова тут же написала на диван. «Рэкетиры», – трусливо подумал Николай Андреевич.
– Ма-а-амочки! Лишь бы в живых оставили!
– Р-р-рубины в с-секретере! З-з-золото под м-ма-т-трасом. Д-до-ллары в т-тайнике в с-со-седней к-комнате. Не у-б-бивайте! Р-родненькие! – заикаясь, простонал он.
Не вступая в дискуссию, Владимир треснул журналиста «лодочкой[31] справа. Удар пришелся в левое ухо. Лопнула барабанная перепонка, и Николай Андреевич наполовину оглох.
Острое лезвие ножа вплотную прижалось к сонной артерии.
– Пощадите! – прохрипел Кадыков. – Н-не г-губите!
– Пощадить? – задумчиво повторил Владимир. – А с какой, спрашивается, стати?! Дедушку ведь ты не пощадил, на смерть отправил!
– Я каюсь! Каюсь! – захныкал корреспондент газеты «Ныне». – Я искуплю вину! Богом клянусь!
– Не поминай Господа всуе, тем паче своим грязным ртом, – сурово отрезал Владимир. – А хочешь жить, подробно расскажи, как ты упрятал Антона Петровича в дурдом, сколько заплатил Кудряшкину и что именно «борода» тебе обещал. Кстати, говнюк, излагай ровно, спокойно, обстоятельно, не упусти ни малейшей подробности. Предварительно представишься – назовешь имя, отчество, фамилию. Ну, урод моральный, валяй!