– Перестань, – поморщился Ермолов. – Лучше скажи – не много ли будет Кадыковым двухкомнатной квартиры?!
– Видел бы ты ту халупу! – развеселился Вадим. – Район хуже не придумаешь. Глухая окраина. Неподалеку обширная свалка, где обосновалась «чудная» община отвязанных[32] бомжей с уголовным прошлым. За пузырь сивухи – глотку перережут! Дом по швам разваливается. Кишит тараканами, клопами да жильцами-синюшниками. Горячей воды – круглый год нет. Холодная – по праздникам. Отопление практически не работает.
– Тогда другое дело. Усатому пидору в самый раз, – успокоился Владимир. – А квартира деда?!
– Высший класс! Расположена в центре города в двух шагах от станции метро: лифт, телефон, евроремонт. В общем – пальчики оближешь!
– Отлично! – улыбнулся бывший спецназовец. – Ветеран Великой Отечественной заслужил нормальные условия жизни... Да, чуть не забыл. Как только выпустят дедушку – возьмем «бороду» за жабры. Оснований уже достаточно...
На показательном процессе в присутствии международной прессы кремлевские врачи во главе с доктором Левиным публично и во всех подробностях признавались, как они потихоньку отравляли своих кремлевских пациентов... Вечером отец недоверчиво читал вслух газету:
– Отравление производилось при помощи распыления через пульверизатор медленно действующих ядов, преимущественно солей ртути. Ими опрыскивали ковры, занавески, мягкую мебель. Через легкие эти яды попадали в кровь и постепенно разрушали организм жертвы в самом слабом месте, вызывая смерть как будто от естественных причин.
Комиссар госбезопасности хлебал суп и бормотал в тарелку:
– Я Сталину открыл книжечку и показываю: видите, те же методы, что и в шестнадцатом веке. Ренесса-а-анс-с!
Григорий Климов. Князь мира сего
Приблизительно в то же время, когда Ермолов с Рудаковым вразумляли господина Кадыкова, Зиновий Михайлович Кудряшкин, пользуясь отсутствием дражайшей супруги, нежившей дряблые телеса в дорогом комфортабельном санатории, самозабвенно предавался пороку пьянства. Облаченный в испещренный сальными пятнами махровый халат, он сидел в просторной гостиной возле декоративного электрического камина и хлебал стакан за стаканом. На журнальном столике у кресла, где устроился психиатр, валялись остатки закуски и стояли полные бутылки (пустые окосевший кандидат медицинских наук бросал куда попало). Глаза его налились кровью, лицо приобрело багрово-синеватый оттенок, в неряшливой взлохмаченной бороде застряли крошки и потухший окурок. Заместителя главного врача душила беспричинная, но неистовая ярость. Начинающееся полнолуние сказывалось на психиатре так же, как на подведомственных ему сумасшедших, быть может, лишь не в столь внешне заметной форме. Впрочем, замаскированное зло куда опаснее открытого! Итак, Зиновий Михайлович кипел от бешенства. Мысли в мозгу Кудряшкина роились грязные, черные, зловонные. Он с ненавистью перебирал в уме всех, кто хоть как-нибудь ему досадил, особенно дерзкого пенсионеришку, осмелившегося обозвать заместителя главного врача «щенком сопливым».