– Я не виноват-ат-ат, – выл лаосец, ползая по полу в луже крови, – они меня самого сантазировали. – Проучившись несколько лет в России, он все еще жутко коверкал слова. При виде этого слизняка, скулящего и пускающего носом кровавые пузыри, моя ярость улетучилась, оставив вместо себя брезгливое отвращение.
Он что-то еще бормотал о ломке, о нехватке денег, когда мы с Рафиком, повернувшись, вышли вон из комнаты, оставив за собой открытую дверь...
* * *
– Ну долго ты там будешь возиться? – На пороге ванной появилась разгневанная Светка. – Время двенадцать часов!
– Закрой дверь, – я с трудом сдерживался, – что ты от меня хочешь?
– Ему, наверное, после любовницы подмыться надо, – раздался из кухни голос Инны Владимировны. Я вздрогнул как от пощечины. Эта гнусная реплика истощила мое терпение.
– О господи, до чего все это надоело! – Дрожа в ознобе, я с трудом натягивал одежду. Перед глазами плыли оранжевые круги.
– Надоело, говоришь? Так здесь тебя никто не держит!.. Стой, ты куда?!
С силой оттолкнув Светку, я вышел из квартиры и, не дожидаясь лифта, сбежал вниз по лестнице.
Голова раскалывалась с похмелья. С трудом поднявшись с постели, я посмотрел в зеркало и сморщился от отвращения. На меня смотрела помятая, заросшая физиономия с мешками под глазами. Вчера, возвращаясь от Светки, я купил у таксиста бутылку водки и выпил ее в одиночку без закуски. Затем обнаружил в шкафу две бутылки сухого вина, которые валялись здесь уже около года, и, не раздумывая, употребил по назначению. Сейчас, утром, я чувствовал себя отвратительно и, хотя температура вроде спала, решил, что к Рафику не поеду. Пусть Коля прокатится, хватит бездельничать.
Позвонив ему, я потащился в ванную и долго стоял под горячим душем, пытаясь смыть с себя похмелье. Затем, выпив кофе и закурив сигарету, снова прилег на диван, думая о ссоре с женой. Я любил Светку по-прежнему, но совместная жизнь в тещиной квартире оказалась настоящим кошмаром. Раньше милая и кроткая, Светка под влиянием Инны Владимировны портилась на глазах. Чувствуя поддержку тещи, которая была готова потакать дочери в чем угодно, она становилась грубой, нахальной и изводила меня бесчисленными придирками. Инна Владимировна, начисто забыв то, о чем говорила год назад, теперь утверждала, что деньги – не главное, главное – чтобы человек был хороший. При этом она многозначительно поглядывала в мою сторону, давая понять, что зятя к таковым не относит. Вдобавок ко всему, Инна Владимировна постоянно разжигала Светкину ревность, толкуя о мифической любовнице. «Любовница – значит, будет вам любовница!» – со злостью подумал я и, поднявшись с дивана, начал рыться в ящиках письменного стола, разыскивая старую записную книжку.