– Мы присядем, – сказал Гусев. Древний обтрепанный диван заскрипел под его тяжестью. Валюшок садиться не стал, а прислонился спиной к дверному косяку. Женщина тоже осталась стоять, прижав руки к груди и опустив глаза.
– Вера Петровна, – начал Гусев. – Прежде всего давайте определим главное – наши отношения. Поймите, АСБ пришло к вам без намерения совершать насилие и уж тем более – ломать ни в чем не повинную мебель. Помогите нам, пожалуйста, а мы постараемся никак не ущемить ваши конституционные права.
– Что вам нужно? – процедила женщина, не поднимая глаз.
– Я сейчас позвоню, и через несколько минут придет наш медицинский эксперт. Позвольте ему осмотреть мальчика, который находится в этой квартире.
Женщина оказалась не настолько безумна, чтобы сделать вид, будто никакого мальчика здесь нет. Похоже, она понимала, с кем имеет дело. И, может быть, даже испытывала легкое облегчение от того, что ситуация близка к разрешению. Как преступник, который годами носит в себе ужас перед тем, что однажды его догонит Гусев. И смотрит в дуло игольника глазами, которые так и твердят: «Наконец-то!»
Женщина не сказала: «Его здесь нет». Она спросила:
– Зачем?
– У Агентства есть основание полагать, что вы нарушаете федеральный закон о правах детей.
– Как я его нарушаю?
– Начнем с того, что ребенок находится у вас в квартире словно под арестом, он лишен возможности общаться со сверстниками и посещать школу.
– Это неправда!
– Что неправда?
– Он получает образование. Прекрасное образование.
– Чему вы его учите? – спросил Гусев, стараясь не морщить презрительно нос. – Ботанике?
Женщину слегка передернуло. Тяжело ощущать, что некто знает всю твою подноготную. И вдвойне тяжело, если это человек с правом на убийство.
– Он читает. Он прекрасно читает.
– Замечательно. Но он совершенно один. Никто, кроме государства, не вправе изолировать человека, особенно ребенка.
– Он не один! – воскликнула женщина. – Вы ничего не понимаете!
– Да, он с вами. Но вы, как педагог, не можете не знать, как важно для ребенка социализироваться. В кого вы хотите его превратить? В Маугли?
Женщина принялась истерично ломать себе пальцы, но с места не сдвинулась. У нее была очень сухая безгрудая фигура, и простенькое домашнее платье висело на ней, как на вешалке.
– Послушайте, Вера Петровна. Давайте для начала сделаем так. Я загляну буквально одним глазом, – Гусев ткнул пальцем через плечо, – а потом мы продолжим разговор. Уверен, вместе мы что-нибудь придумаем.
«Чем черт не шутит, – подумал он. – Вдруг тут какая-нибудь дикость, и парень еще не до смерти изуродован мамочкой. Что я понимаю в нервных заболеваниях? Да ничего. Я моментально вижу – псих человек или нет, нахватался опыта. Но насколько псих – это для меня темный лес. Вдруг у нее парень от рождения нормальный, а она просто по каким-то безумным соображениям решила спасти его от общества, в котором больше нет преступности и у каждого есть работа?»