В зале сдержанно повизгивали женщины.
– Ну, ты… – начал было старший, но передумал и только сплюнул под ноги.
– Я же сказал, мне все было отлично видно. – Гусев уже склонился над Писцом. Слегка ошалевший и малость оглохший Валюшок понял – он делает клиенту нейтрализующую инъекцию. Через небольшое время обнаружить наличие в крови парализатора будет невозможно. А дырочку от иглы в животе Гусев расковырял пулевым ранением.
– А если бы ты его насквозь…
– Из «макарова»? Упаси бог. Ну что, господа? Наш уговор в силе? Круговая порука мажет, как копоть?
– Естественно, – процедил старший. – Этот убийца прятал ствол в сапоге. У него как раз сапоги… Что тебе оставалось делать? Игольник-то твой заело.
– Вообще хреновое оружие, – согласился матерый дядька. – У меня клинило дважды в самый ответственный момент.
– Перекос, он и есть перекос, – вступился еще один голос. – Между прочим, второй клиент того… Готовченко.
Гусев подобрал с пола «мобильник» и с искренней теплотой улыбнулся выбраковщикам. В том числе и Валюшку, который все отдувался.
– Спасибо, коллеги, – улыбнулся Гусев. – Помогли снять камень с души. Век не забуду. Ну, я поеду отчет рисовать. Если что – знаете, где меня найти.
– Живи, – сказали ему.
На улице Гусев с наслаждением закурил. И встряхнул за плечо насупившегося Валюшка:
– Если ты меня осуждаешь, могу в деталях рассказать, как именно Шацкий изуродовал свою жену. Ей было двадцать три года, Леха. Только двадцать три. Обыкновенная молоденькая дурочка – нормальная женщина за такого бы и не пошла, – но это в данном случае дела не меняет. Нельзя кухонным ножом резать беременных жен, понимаешь? И нет таких высших интересов, во имя которых можно оставлять в живых тех, кто так поступает.
Валюшок молчал.
– А то, что в Агентстве существует круговая порука, ты мог бы и сам догадаться.
– Да нет же!!! – взорвался наконец Валюшок. – Нет!
– Что «нет»? – опешил Гусев.
– Ты… Ты… Да ты чуть мне в руку не попал! Я едва отдернуть ее успел!
– Лешечка! – воскликнул Гусев радостно. Похоже, он ждал чего-нибудь похуже. – Дорогой ты мой! Сам посуди – если бы я мог попасть тебе в руку, уж наверное, я бы тебя предупредил!
Валюшок в ответ только сплюнул – как перед этим старший.
Наверное, они пережили очень похожий стресс.
Лишь в молитвах и заупокойных службах изливалась скорбь по тысячам казненных, не обращаясь в ярость, направленную против тирана, – ведь его власть была освящена церковью, а цели – разумны и благородны.
Очередное испытание на прочность судьба подбросила двойке Гусева в один ничем не примечательный вечер. Да и началось все рутинно – просто на пульте лежала заявка, которую Гусеву передал дежурный. Гусев, привычно изображая лицом скуку и неудовольствие, в бумагу заглянул и сразу же покосился на Валюшка. Его ведомый, поигрывая на пальце ключами от «двадцать седьмой», мурлыкал под нос песенку и, судя по всему, пребывал в отличнейшем расположении духа. «Ну, сейчас посмотрим, какой ты гражданин, агент Валюшок, – мысленно вздохнул Гусев. – Поганая заявка. В последний раз я такую видел года два назад. Ясно, почему ее именно мне подкинули – Гусева ведь не жалко. А Валюшка? Хм-м… Все-таки не оставили надежды восстановить против меня. Какая же это сволочь наверху мутит воду? Понятное дело, не шеф. А кто? Ну, в любом случае нужно будет за Лехой присмотреть. А то еще замочит старика Гусева по великой своей доброте. Обмялся он за последний месяц нормально, уже никакой работы не гнушается, но это…»