Гера ошибся катастрофически.
– Слушаю вас, молодой человек, – не слишком приветливо сказал Жорик, медленно приближаясь к Гере со стаканом сока, в котором торчала жеваная соломинка.
– Я должен сообщить вам печальную новость, – сказал Гера, волнуясь и боясь что-нибудь напутать.
– Что? – насторожился Жорик и вскинул глаза. – Ко мне идет налоговый инспектор?
– Сегодня ночью от потери крови разбился Альберт…
Стакан с соком выпал из руки Жорика и, ударившись о бетон, разлетелся на кусочки. Гера с ужасом прикусил язык. «Что я сказал! Что за бред я сказал!»
– Как?! – прошептал Жорик, медленно приседая. Если бы один из охранников вовремя не подставил под него стул, шеф рухнул бы на битое стекло. – Что он сделал?
– Скончался, – откашлявшись, уточнил Гера.
– Как это скончался?! Как?! А где… Но почему вы…
Ему не хватало ни слов, чтобы выразить свое возмущение злодейкой судьбой, ни воздуха, чтобы произнесли хоть одно законченное предложение.
– Я так и думал, так и думал!! – взревел Жорик, ударяя себя кулаками по лбу. – Старый дурак!! Нельзя было тянуть!! Ах, Альбертик, Альбертик дорогой!!
Он закачался на стуле, и голова его закачалась, и весь он стал напоминать язык колокола. Слабо махнув рукой, Жорик попросил охранника принести ему валидол.
– И что же? – страдальческим голосом произнес Жорик, глядя на Геру из-под ладони. – Уже ничего нельзя сделать?
Гера не совсем точно понял вопрос и решил, что Жорик интересуется организацией похорон.
– Почему нельзя? Я думаю, будет неплохо, если вы закажете венок…
– У-у-у! – как от боли взвыл Жорик и испуганно замахал на Геру руками. – Я не о том! Неужели нельзя оживить его… или реанимировать… сейчас чудеса медицина делает… Я денег не пожалею!
«Насчет реанимации Лисица ничего не говорила», – подумал Гера и с сомнением пожал плечами.
– Там мало что от него осталось, – сказал он, и опять с опозданием до него дошло, что он говорит не то, что надо. Снова кусать себя за язык Гера не стал, так как на языке уже живого места не осталось, и он лишь глупо улыбнулся: пусть Жорик подумает, что Альберту при жизни достался хоть и честный, но не совсем нормальный адвокат.
Однако Жорик не придал значения последней фразе Геры, решив, что молодой человек, следуя адвокатской привычке, употребил красивый фразеологический оборот, в аллегорической форме означающий тленность бытия.
– А как его дочь?! – воскликнул Жорик, вскидывая голову.
– Она опухла от слез, – ответил Гера печальным голосом.
Жорик вскочил со стула и, оттолкнув охранника, который пытался скормить шефу таблетку, стал вышагивать по двору.