– Пулей сицилийской мафии, – ответил Влад.
– Ха-ха-ха! А вы шутник, господин турист!
– Да, иногда случается пошутить.
Тень пробежала по лицу мужчины, и он опустил глаза.
– Ладно, проходите, – разрешил он, протягивая паспорт.
Подхватив сумку, Влад побежал в зону пограничного контроля. Мари, на ходу застегивая ремень, устремилась за ним. Тяжелый, сканирующий взгляд из окошка, удар печати по странице паспорта и – свобода!
* * *
– На семь минут задержался, – сказал бритоголовый, глядя сквозь стеклянную стену на CRJ-200, который с оглушительным ревом оторвался от взлетной полосы и стал набирать высоту.
– Чудак какой-то, – ответил его коллега, поправляя заколку на галстуке.
– Историк! – хмыкнул бритоголовый. – Они живут прошлым, а настоящее их не интересует. Здесь бродит лишь его тело, а душа…
Он не договорил, так как его отвлек сигнал мобильного телефона.
– Слушаю, – сказал он, ловким движением откинув панель на трубке. – Да, полковник, был… Ну да, потому что…
Он вдруг резко повернулся в ту сторону, где только что прогремел двигателями взлетающий самолет. Лицо бритоголового приобрело такое выражение, словно любимая, драгоценная жена только что объявила о своем уходе.
– Черт подери! – вполголоса выругался он. – Что мы наделали… Этого историка нельзя было выпускать ни в коем случае… Надо срочно связаться с Интерполом на Украине!
Они попросили у стюардессы бутылку минералки – оба умирали от жажды. За стеклом иллюминатора, покрытым, словно трещинами, сеточкой изморози, стояла непроглядная темнота. Мари пыталась что-нибудь увидеть, прикрывала глаза от бокового света, не дышала, чтобы стекло не запотевало, но так ничего не высмотрела и ограничилась своим мутным отражением.
– Ночь, – сказала она, определяя этим коротким словом не только время суток, но и состояние своей души. Лицо девушки, еще недавно светившееся здоровьем и счастьем, осунулось, стало бесцветным, а воспаленные от слез глаза наполнились неподдельным страданием и беспросветной тоской. Влад, терзая себя упреками, порывисто обнял Мари и прижал ее голову к своей груди.
– Когда же это все кончится? – прошептала она.
Скоро, очень скоро, подумал Влад. В двенадцать часов три минуты грядущего дня, когда солнечное затмение достигнет своего пика. После этой минуты поздно будет что-либо предпринимать. Все уже свершится.
– Да, очень скоро…
Она взяла его ладонь, прижала к своей щеке. И снова этот взгляд, полный любви и сострадания!
– Мари, я хотел тебя спросить… Ты видела… ты обратила внимание на ладони Адриано?
Мари коснулась пальцами его губ.