«Почему же он не хотел, чтобы я читал эту работу?» Может быть, профессору было стыдно, что его выводы, о которых он лишь намекнул в «Формуле власти», четко и лаконично изложены в рукописи никому не известного историка? И свое поражение профессор попытался скрыть от Влада?
Влад еще раз прошелся по тексту, отыскивая едва различимые пометки профессора. С чем согласился Сидорский, а что отмел напрочь?
Стоп, а это еще что такое? Влад взял лист, поднес его к настольной лампе и глянул через него на свет. Да, это что-то новое. Напротив строчек «…Тайны, при помощи которой воздействовал на людей на уровне подсознания и покорял их волю в абсолютной степени » была сделана какая-то нестандартная пометка. Профессор старательно затер ее ластиком, но на плотной лощеной бумаге для принтера сохранилась вмятина… Что-то похожее Влад уже где-то видел… Кружочек с хвостиком… Или это буква Ю?
Влад перевернул страницу, посмотрел на нее с обратной стороны. Похоже на «ю», написанную торопливо и размашисто, что красноречиво говорило об эмоциях и переживаниях профессора, которые он испытывал во время чтения рукописи. Но что может означать одна буква?
Влад снова прочитал строки, рядом с которыми Сидорский поставил букву… Может быть, Артем Савельич хотел написать какое-то слово, но остановился, побоявшись выдать свое отношение к тексту? А какое здесь уместно слово?
Влад подошел к стеллажу с книгами, вынул толковый словарь. Слов, начинающихся на «ю», как кот наплакал. «Юбилей»? «Ювелир»? «Юг»? «…покорял их волю в абсолютной степени». «Юг»? Да уж понятно, что библейские события происходили не на севере. Нет, «юг» здесь ни к чему. Может, «Юпитер»? Или «юриспруденция»?
Не то, не то! Влад невольно покрутил головой. Должно быть, профессор намеревался написать чье-то имя, начинающееся на Ю. «…покорял их волю в абсолютной степени». Но какое тут еще может быть имя, если речь идет об одном-единственном человеке – Иисусе Христе?
Угадал! Зацепился!
Профессор Сидорский, несмотря на поздний час, не спал. Он в волнении ходил по огромной «академической» комнате, где запросто можно было бы разместить три рояля да еще оркестр Луиса Армстронга. Профессор мял сухие тонкие ладони, щелкал шишковатыми пальцами, качал головой. «Старый дурак! Если я хотел сохранить это в тайне, то нельзя было упоминать ни намеком, ни полунамеком, ни четвертинкой намека. На что понадеялся? Кто меня за язык тянул?»
Он взял всю вину на себя, посыпал голову пеплом и каялся, каялся. Время пришло. Монстр проснулся, зашевелился, возжелал вырваться наружу, подобно вулкану, много веков проспавшему и не нарушившему покоя. А коль время пришло, то достаточно искры, достаточно отмашки, достаточно одного слова, чтобы песчинка за песчинкой, камешек за камешком, булыжник за булыжником, и запустится механизм, ворочающий горы.