Адриано вмешался в разговор и вроде бы спросил в тему, но Влад понял, что Адриано совсем не слушал его:
– А вы знаете, почему христиане стали носить нательные кресты? Как церковные иерархи обосновали эту необходимость?
– Человек должен каждое мгновение чувствовать Бога рядом, в своей душе, а нательный крест как раз и выполняет эту функцию, – предположила Мари.
– Не только. Эта традиция пришла с древности. Ведь у древних иудеев лоб и руки были отмечены молитвенным знаком. – Адриано повернул голову, пытливо взглянул на Влада. – Ты знал об этом?
– А к чему ты это спросил?
– Да так… – уклончиво ответил Адриано. – Мыслишка одна промелькнула…
Он хотел еще что-то добавить, как вдруг парковую тишину расколол хриплый щелчок, от букового ствола отлетел кусок коры, и древесная кашица брызнула в лицо Адриано. Мари тихо вскрикнула, еще не осознав, что случилось, просто по-женски отреагировав на внезапный и неясный раздражитель. Адриано остановился, мертвенно побледнел и стал растерянно рассматривать грудь и живот. Влад единственный из всех понял, что произошло, – после убийства профессора, после рухнувшей на капот «Пежо» плиты жизнь его наполнилась готовностью к подобным вещам, ожиданием боли и крови. Он дал волю порыву, не боясь, что может выглядеть нелепым и смешным, схватил Мари в охапку, закрыл ее собой, как плащом, и потянул к стволу дерева, единственной защите на открытой парковой лужайке. Снова раздался щелчок, но на этот раз звук стал для Влада осязаем – как будто кто-то арапником хлестнул его по плечу, и кожу отметила острая боль… Стреляют… Мари… Он испугался за девушку, которую продолжал сжимать в объятиях, испугался боли и слабости, которые делали его ничтожным защитником, и волной накатившее на него отчаяние затуманило рассудок.
Остались ощущения …
Влад почувствовал, что падает… Нет, опускается. Снисходит …
Горячая кровь обжигает плечо, и этот жар разрастается, обволакивает лицо, ослепляет глаза…
И снова этот обрывочный сон: пустыня от горизонта до горизонта, забрызганная скудной зеленью, и выпирающие, как кости, белые скалы, и земля надвигалась снизу, все быстрей, стремительней, до шума в ушах, до пустоты в животе, и в ожидании удара все живое в нем стянулось, скукожилось…
И вот уже исчез горизонт, и куда ни кинь взгляд, расстилалась выжженная земля; и Влад беззвучно закричал, чувствуя нестерпимую остроту последнего мгновения жизни…
Но удар о землю, как во сне, был безболезненным, и тотчас должно было наступить пробуждение, но Влад не просыпался ; не просыпался,не просыпался!