Отец Агап смутился, кашлянул, покряхтел, шаря у себя под ногами и, явно стыдясь, ответил:
– Портвейн. Массандровский портвейн. На редкость хороший, между прочим. Не желаете выпить?
– Наливайте ваше пойло!
– Вот только стаканчика у меня нет.
– А я из горла.
Я приложился к бутылке.
– Кстати! – сказал я, отрываясь от бутылки. – Вы с Мариной раньше знакомы не были?
– Увы! Если бы я встретил ее раньше, то, может быть, меньше было бы работы.
– В каком смысле? – не понял я.
Священник вздохнул и тоже сделал глоток портвейна.
– Видите ли, Кирилл. Марина идет по правильному пути, но, в связи с тем, что мое воздействие на нее как врачевателя души слишком эпизодично, быстротечно и вскоре прекратится, у Марины могут снова возникнуть проблемы…
– О каких проблемах вы говорите?
– Не спрашивайте, Кирилл, – сразу же ответил отец Агап. – Это была почти что исповедь. Я не смею выдавать чужие тайны.
– Я не о тайнах спрашиваю, – поспешил оправдать свой вопрос я. – Но если у моих клиентов возникают проблемы, то я всегда стараюсь решить их.
– Нет-нет! Вы эту проблему не решите. Здесь поле деятельности не для мирского администратора.
– Значит, речь идет о нравственности?
– Да, пожалуй, это так. – Отец Агап помолчал минуту, потом схватил меня за руку и с жаром заговорил: – Только ради бога не думайте об этой девушке плохо! То, что произошло с ней, увы, сегодня не редкость. Путь к господу тернист. Ей надо помочь, и мне это по силам.
– Что ж, желаю вам успеха, – сказал я, вставая с камня, и, как бы к слову, добавил: – Кстати, я знаю, что после захода солнца вы любите постоять у окна и полюбоваться ночным морем.
– Да! Каюсь! Люблю! Но если вы запрещаете мне подниматься на второй этаж…
– Нет-нет! – прервал я священника. – Стойте у окна, сколько хотите.
– Это огромное наслаждение для души, – сказал отец Агап. – Представьте: море, полная луна, серебристая дорожка… Кстати, я и здесь читал, пока буквы различить можно было. Вот, псалтырь с собой прихватил.
– Ну и читайте на здоровье! – порадовался я за своего постояльца. – Правда, вчера у окна я поставил акваланги. Не мешали они вам?
– Что вы, Кирилл! Конечно же, не мешали! Я к ним и не прикасался вовсе!
– Что ж, спокойной ночи!
– И вам доброй ночи!
На эту тему так много писали журналисты и спорили правоведы, думал я, спускаясь к набережной и все глубже погружаясь в перепляс разноцветных огней и музыкальный коктейль. Только никак не могу вспомнить, к какому выводу они пришли: обязан ли священник, которому была доверена тайна исповеди, способная помочь раскрытию преступления, передавать ее следствию? Или же на то она и тайна, что не подлежит разглашению никогда и никому?