Я незаметно наступил Владу на ногу, но он был слишком озабочен серьезными проблемами и не придал этому жесту значения. Тогда я плюнул на конспирацию, взял его за руку и сказал:
– Выйди, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить!
В коридоре, закрыв за собой дверь, я схватил его за ворот майки.
– Ты что ж это заставляешь меня полночи сидеть рядом с негром?! На кой черт он мне нужен?
– Не нравится мне этот Йохимбе, понял?! – зашипел Влад, отрывая мою руку от своей майки. – Следить за ним надо и девчонок к нему не подпускать! Они от усталости уже окосели и не соображают, что делают. Посиди с ними пятнадцать минут, потом будет Гаремджа, пассажиры на платформе поднимут шум, вмешаются бригадир, милиция, нас откроют.
– А ты что сейчас будешь делать?
– Я буду караулить Милу.
Изнутри кто-то попытался приоткрыть дверь, но Влад схватился за ручку и навалился на нее своим весом.
– Милку и Йохимбе надо пасти, понял? – громко зашептал он. – Упустим их – сами загремим под следствие. И плакали мои цистерны.
– А сидеть рядом с ними зачем? – спросил я без всякого энтузиазма. – Пусть разойдутся по своим купе, а мы с тобой здесь подремлем.
– А вдруг Йохимбе выбьет окно и выпрыгнет наружу?
– В таком случае и Милка может выпрыгнуть.
– Да, может, – согласился Влад и поджал толстые губы. – Но ты же, шляпа, упустил ее!
В дверь стали колотить.
– Подождите! – в один голос крикнули мы с Владом.
– Так что решили? – неожиданно отдал мне инициативу Влад. – Что ты предлагаешь?
– Пусть негр сидит с девчонками, а мы с тобой поскучаем здесь. До Гаремджи никого не выпустим.
– Пусть будет так, – согласился Влад. – Главное, старичок, не застрять нам надолго в Гаремдже из-за этой гнусной истории. Если я не встречу цистерны в Чарджоу – будет беда.
– А ты не заводись и не груби ментам, – воспользовался я случаем дать совет. – Смотри на них преданными глазами, как Джонсон, и никто тебя ни в чем не заподозрит.
– Тут ты прав, тут ты прав, – задумчиво произнес Влад. – Йохимбе заподозрят в последнюю очередь. А я поспорить готов, что это он сначала ударил меня, а потом грохнул проводницу.
– Зачем?
– Она не пропустила в наш вагон его бабу.
– Слабоватый аргумент. Из-за такой ерунды убивать человека!
– Все равно мне он не нравится.
– А мне здесь никто не нравится, – признался я. – И Милка эта темнит насчет минеральной воды, из-за которой она заходила в купе проводницы, и у Леси, кроме мумие, еще какие-то свои интересы в этом вагоне есть.
Поезд притормаживал. Вагон стучал колесами на стыках и стрелках. Мы с Владом прильнули к окнам. Мимо нас, распарывая черное полотно ночи, кометами проносились одинокие фонари. Квадратные пятна света от вагонных окон неотрывно скользили за нами, выхватывали из темноты фрагменты насыпи с пучками выгоревшей колючки, белыми столбиками, отсчитывающими стометровые отрезки.