Фердуева такси не отпускала, уселась на заднее сидение, скользнула взглядом по счетчику, не из скупости, а желая знать стоимость поездки из чистого любопытства: ремонт ее машины затянули сверх оговоренных сроков, и, не дав таксисту тронуться, Фердуева выскочила, притормозив движение мужчин на тротуарах, замедливших пеший ход при виде такого восточного великолепия форм и красок, ринулась в ближайшую телефонную будку.
Чорк наблюдал за гостьей сквозь цветные стекла: нет, чтоб от меня позвонить - все секреты! Крутая бабенка, наделенная свыше особым даром решимостью, как раз в таких проявлениях, что окружающим ясно - эта ни перед чем не остановится. Если и числилось нечто притушающее привлекательность Фердуевой, наносящее ущерб ее женским чарам, то как раз мужская твердость и очевидная всем хватка. Фердуева набрала номер автосервисников, рекомендованных Мишкой Шурфом, объяснилась резко, завершив излюбленным - я деньги плачу! И швырнула трубку.
Чорк не лишил себя удовольствия оглядеть с ног до головы стремительно пересекающую проезжую часть цыганской яркости женщину, облаченную в невиданные одеяния. Фердуева шваркнула дверцей такси так, что водитель затосковал: как бы колеса не отскочили! Другому пассажиру ни в жизнь не спустил бы, а тут только краем глаза зыркнул в зеркальце заднего вида на подтянутую, с подчеркнутыми свинцовой серостью глазами женщину и смолчал, даже удивился себе, обычно склочному и не склонному извинять всякие-разные придури ненавистникам общественного транспорта.
Такси взметнуло пыль из-под задних колес, облачко поплыло к входной двери коопкафе и медленно легло на витражи. Чорк извлек из кармана замшевый лоскут и, не торопясь, протер цветные стекла.
Почуваев, после доклада Фердуевой о подвалах, уловив в хозяйском голосе больше, чем заинтересованность, решил обследовать подземные пространства лично. Почуваев-отставник, решительный, коротконогий мужчина с бритой головой, с виду весьма консервативный, любил новации и даже к "тяжелому металлу" и прочим придурям молодняка относился вполне терпимо. Вообще в Почуваеве поражал контраст между сумеречной внешностью и веселым нравом. Почуваев никогда и нигде не терялся, обожал балагурить, мог посквернословить с понимающими толк в ругательствах и вообще, умел находить подходящее обращение с типами самыми капризными.
Ходил Почуваев три сезона под защитного цвета плащ-палаткой, а четвертый, летний сезон, таская десятирублевые сандалеты непременно с яркими пестрыми носками, брюки пузырем и тенниски образца пятидесятых годов - неизвестно где и раздобывал такую редкость, может, донашивал старые запасы. Под плащ-палаткой Почуваев носил обычно затертые до сального блеска костюмы неопределенной масти и клетчатые рубашки, застегнутые на все пуговицы, а в особенно торжественные дни еще и галстук нацеплял. Людей почуваевской складки обычно боготворят кадровики, неизвестно отчего решив раз и навсегда, что именно на таких стоит-держится земля родная.