Апраксин смекнув, что гости в подъезде могли держать путь единственно к Фердуевой, не отказал себе в радости пугнуть Пачкуна:
- К Фердуевой? - Апраксин не склонен был распространяться - запах подъезда душил с каждой секундой все яростнее, пребывать в подъезде считалось опасным, его проскакивали пулей, как простреливаемую нейтральную полосу; только лифтерши умудрялись вечерять в подъездах, не задыхаясь, и Апраксин думал, что эти старушенции могли врываться в облако газовой атаки безо всякого для себя ущерба.
- К Фердуевой? - добивал осведомленностью Апраксин. Если сейчас не ответит, убегу! Нет мочи терпеть смрад.
Дон Агильяр кивнул покорно и, позеленев под стать покраске стен, выпалил подобострастно:
- Так точно!
Пакость! То ли про встреченного, то ли про запах, то ли про окраску стен подумал Апраксин, выскочив на улицу.
После столкновения в подъезде, дон Агильяр едва пришел в себя, необходимость восхищаться неприступной дверью Фердуевой выбила из колеи, и восторги, чудодеем коих слыл Пачкун, давались начмагу не без труда и, в отличие от всегдашней лучезарности, ощутимо припахивали фальшью.
Фердуева перечислила, что скрыто под обивкой двери, и присутствующие потемнели глазами, понимая, что с бухты-барахты такую дверь не замыслишь, выходило, упакована Фердуева железобетонно - родное всем ведомое чувство зависти закурилось в квартире Фердуевой бесцветным, непахнущим благовонием.
На медный крюк витой, торчащий в верхней трети чудо-двери, изнутри Фердуева прицепила бутыль шампанского к веревке, отвела руку, изо всех сил шмякнула бутыль о косяк.
Бутылка звякнула, но уцелела.
- Может, не надо? - не утерпела Наташка Дрын. Разбиение бутыли травмировало неокрепшие в боях за выживание нервы завсекцией. Зачем? Лучше распить. В Наташке говорило голодное детство, пока еще дающая о себе знать редкими приступами стесненность в средствах; убоясь показаться скупой, Наташка пояснила природу своих сомнений. - Отмывай потом кожу от липкого возня... и на коврик накапает.
Если б Наташка не встряла, Фердуева могла б на первой попытке остановиться, но прекословия себе хозяйка не выносила, еще раз сжала бутылку и запустила на косяк. Бутылка не поддалась, то ли косяк не выказал нужной твердости, то ли бутылка венчала невиданный по успехам прочности технологический процесс, однако пенно обляпанной двери видеть присутствующим не удалось.
- Дай я, - предложил Пачкун, успев ужаснуться. Начмаг на "вы" с Фердуевой, "ты" вырвалось непроизвольно, и только глупец мог надеяться, что Фердуева не обратит внимания на недозволенный перепад обходительности.