- Сегодня все невзгоды на меня! То вздорные покупатели, то травма, то... вот...
Все увидели обычного Пачкуна, уверенного, непотопляемого, добившегося немалого. Достигшего предела мечтаний - финансовой независимости, ненужности считать каждую копейку.
Фердуева сверкнула цыганскими очами. Подруга-охранница тут же слетала на кухню за веником и совком, замела осколки, протерла тряпкой дверь, даже послюнявила, проверяя не липнет ли?
- А говорила, липнет, - хозяйка ущипнула Наташку Дрын за щеку двумя пальцами. - Мало чего в жизни смыслишь! - взор Фердуевой затуманился, неопытная завсекцией припомнила вмиг о годах в колонии, где Фердуева провела восковой мягкости годы юности, впитав в себя страшное, и навечно.
За столом воцарился Пачкун: балагурил, толкал тосты, подсыпал снедь подруге Фердуевой, тощей, но искушенной, как видно, в утехах, греющей ляжку Пачкуна крепким, обтянутым темным чулком ажурного рисунка бедром.
Наташка Дрын атаку соперницы не проглядела и, раскрасневшись от водки, сообщила:
- У меня отоваривается один дипломат, в Париже, значица, представлял державу, уверяет, что черные чулки в ажуре там только проститутки пользуют.
- Ну уж? - хохотнул Пачкун. - Естественное желание женщины... нравиться.
Фердуева сжевала листик салата:
- Привыкли ярлыки лепить. Тот жулик, та проститутка, от зависти все! Ты покрутись круглосуточно, покумекай, где деньгой разжиться. Вон Акулетта - наша всеобщая подруга - Мишке Шурфу выдала... мы, мол, Миша, нашего горячего цеха то есть работницы, первые создали совместные предприятия, компактные - только ты и фирмач, мы проложили путь кораблям индустрии. Как сплела? Шляпу снимешь.
- Выходит, на кровати прыгать - совместное предприятие? - Наташка Дрын задохнулась в хохоте.
- Ты как думала? - Фердуева назидательно подняла палец. Предприятие! Валюту стране приносит.
- Опять же, ослабляет империалистического противника, - ввернула подруга Фердуевой, тиская бедром Пачкуна, - любовь мужиков потрошит дочиста, при пустых семенниках уже не боец.
Пачкун захрустел корнишоном:
- Простбта - второе сердце мужчины. Пока хош не покидает - живет, как только баб замечать перестает - провал! - И уведомляя присутствующих, что ему до пропадания далеко, игриво приобнял тощую и неожиданно жаркую соседку.
Наташку обдало новой волной ненависти. Гад! Молодость ее на замок замкнул, ни погулять, ни под венец, только к властелину магазинному по вызову, хоть среди бела дня, хоть среди темной ночи, в стужу и хлад, в дождь и жарищу, по первому повелению в любой конец города, а то и за городскую черту. Гад! А в больницу ездила, как на работу: жена с цветами, Наташка с бульонами в термосах, с диковинными плодами и соками, с финскими бумажными простынями - поди достань! - чтоб прокладывать кровоточащие раны, с одноразовыми иглами, чтоб гепатитом не нафаршировали или другой прилипчивой гадостью. Что говорить!