– Больше вы ничего не заметили?
Мария Васильевна смотрела на меня с ужасом. Она приоткрыла рот и едва слышно ответила:
– У него рука была в крови… Он оттирал ее на ходу платком.
– И вы даже не попытались вызвать милицию? Вам было наплевать на то, что он сделал в номере Алексеева? Невероятно!
– Я боялась. Он бы убил меня… Простите, ради бога! Меня будут судить за это?
– Когда картавый освободил четыреста двадцать второй?
– Не заметила. Может быть, как-то незаметно проскочил, когда я стучалась к Алексееву?
Я покачал головой и сказал укоряющим тоном:
– Вот видите, Мария Васильевна, к чему приводит жадность? Погнались за долларами и чуть было не угодили под смертный приговор.
– Господи, старая дура! Если бы я знала, чем дело кончится.
– Мы все мудры задним умом… Ладно, – я повернулся к двери. – Надеюсь, суд учтет ваше искреннее раскаяние.
– И что же теперь делать?
– Если не ошибаюсь, в четыре часа вы должны прийти на дежурство?
– Да.
– Вот как придете, так все, что вы мне сейчас рассказали, повторите при свидетелях и под протокол.
– Хорошо, – она судорожно сглотнула. – Я повторю.
Я вернулся в гостиницу и, увидев мою девушку под пальмой живой и невредимой, вздохнул с облегчением.
– Все в порядке? – спросила Валери. – Я уже начала волноваться.
– Не то слово. Выражаясь твоей терминологией, я вовсю насаждаю свое правосудие.
– Что тебе рассказала тетка?
– Она призналась, что дала ключи от четыреста двадцать второго номера седоватому человеку, который плохо проговаривал букву «р». Он же просил ее заварить чай для Алексеева… О чем тут народ говорит?
– Все обсуждают полет американца.
– Я не могу поверить, что это несчастный случай. Слишком невероятное совпадение. Ему наверняка помогли выпасть с балкона.
– Ты думаешь, кто-нибудь в это поверит?
– Когда у нас будут доказательства – поверят… До четырех часов мы свободны. Надо заняться добыванием еды.
– Какая проза! Я думала, что ты предложишь мне заняться любовью.
Нельзя сказать, чтобы я воспринял слова Валери с неописуемым восторгом. В желудке у меня было пусто, а со стороны парка тянуло такими головокружительными запахами шашлыков и плова, что я изошел слюной.
– Может быть, мы быстренько перекусим, а потом вернемся домой и свершим все задуманное?
Валери стала кукситься, как маленькая девочка. Она надула губки, нахмурилась и сказала:
– Ты противный обжора. И не подходи ко мне больше!
После таких слов я, разумеется, в одночасье забыл про еду, обнял свое сокровище за плечики, и мы пошли к лифту.
– Я проверяла твою реакцию, – сказала Валери, когда мы поднимались в кабине лифта. – И еще раз убедилась, что любовь мужчины напрямую связана с насыщением его утробы. А я-то мечтала о возвышенной и бескорыстной любви… На, жуй!