– И что ты намерен делать дальше? – спросила она после паузы.
– Просить твоей руки, – неожиданно даже для самого себя выдал я.
– Это не смешно, – оценила Мэд.
А меня уже увлекла эта невероятно свежая идея.
– Я люблю тебя! – Я стал более детально прорабатывать свое предложение. – И хочу, чтобы ты стала моей женой.
– Ты сумасшедший, – решила Мэд, но губы ее дрогнули и озарились слабой улыбкой. – О чем ты говоришь?
– О нашем будущем.
Гельмут крутил головой, глядя то на меня, то на Мэд и, по-моему, не очень въезжал в смысл, хотя мы, как всегда, говорили по-немецки.
– До этого будущего очень далеко, – стала выводить меня на нужную тему Мэд. – Если благодаря тебе нас упрячут за решетку, то лет десять с женитьбой тебе придется подождать.
– Я сделаю все, чтобы вас не посадили.
– Как?! – в один голос спросили псевдородственники.
– А на основании чего вас посадят? – послал я встречный вопрос.
– На основании этого, – не совсем уверенно ответила Мэд и постучала ладонью по вибраму.
– Ты меня не дослушала, – сказал я. – Да, ситуация неважная, здесь, на Приюте, под видом альпинистов, ночуют два оперативных работника. Тебя хотят взять с поличным, когда ты будешь передавать вибрамы сообщнику Магомета Шаттуева. Пока ты этого не сделаешь, никто не сможет предъявить тебе обвинение.
Мэд не реагировала. Зато Гельмут, поняв, что при любом раскладе выйдет сухим из воды, оживился, подсел к нам и тоже стал гладить Мэд, но его руку она тотчас сбросила со своей головы.
– Что мне делать? – наконец прошептала девушка.
– Первым делом надо избавиться от этих ботинок, – сказал я. – Выкинуть их на свалку, закопать в снег и ни под каким предлогом не подходить к связному.
Давай сюда! – Я выхватил из ее рук вибрамы, отстегнул вторую «кошку» и сунул их в полиэтиленовый пакет, который нашел в углу. – При первой же возможности я выброшу их в мусорную яму. А еще лучше – в туалет. И никто не сможет предъявить тебе обвинение.
– Да, – согласилась Мэд и прижалась к моей руке. – Сделай это, пожалуйста! Ты же не бросишь меня в беде, правда?
– Правда, – подтвердил я, целуя девушку в лоб.
Именно в этот момент в коридоре скрипнула панцирная сетка и распахнулась дверь. На пороге, с автоматом в руках, бледная, как Эльбрус, стояла Лариса.
– Что-то с Глушковым случилось, – сказала она. – Я полчаса стучалась к нему – не открывает. Сами с ним разбирайтесь, а я умываю руки.