– Совершенно верно. У меня куча заявок от клиентов. Деньги сыплются на меня водопадом. Я не располагаю ни одной свободной минутой.
– Ах, вот оно в чем дело, – протяжно произнес Лобский, опуская глаза. – Тогда мне все ясно. Мне абсолютно все ясно. Вопросов больше не имею…
Он повернулся к двери.
– Могу только передать Ирэн свои пожелания, – сказал я напоследок. – Скажите ей, чтобы она не беспокоилась за дела в агентстве и всецело посвятила себя выживанию в вашем замечательном обществе.
– Конечно, – пробормотал Лобский, переступая порог. – Непременно. Обязательно передам…
Я захлопнул за ним дверь, пошел на кухню и, дабы быстрее успокоиться, стал намазывать ломоть хлеба маслом. Этот урод заикнулся о каких-то теневых сторонах жизни Ирэн! На что он намекал? Ирэн, конечно, не святая. Но ничего порочного или преступного она не могла совершить, в этом я уверен! Бывает капризной, бывает излишне впечатлительной и увлекающейся. А кто без подобных грехов? Я метался по кухне, откусывая от бутерброда. «Ирэн очень привязана ко мне…» Какая наглая самоуверенность! У меня нет никаких оснований верить его словам! И мой утренний приступ ревности – всего лишь бесконтрольный всплеск эмоций, которые, кстати, уже улеглись. Ну и что с того, что Ирэн предложила ему себя в качестве спасателя? Да она слишком зациклилась на деньгах для аренды офиса! И когда увидела, что я отказался играть в паре с Лобским, ринулась спасать ситуацию. Лобскому удалось убедить ее, что обязательно победит. И потому сто пятьдесят тысяч долларов представляются Ирэн необыкновенно легкой добычей. Должно быть, она уже чувствует в руках тяжесть пачек, перетянутых банковской лентой. Она схватила жар-птицу за хвост и не намерена упускать ее. Но Лобский не выиграет. Впечатление супермена он не производит. Он привык к комфорту, дорогим машинам и роскошным офисам. Я могу представить его разве что за полированным письменным столом. Но никак не в камуфляжном костюме и с тяжелым рюкзаком за плечами. Лобский непременно проиграет. Он опозорится перед Ирэн, продемонстрировав ей свою беспомощность и несостоятельность. И Морфичев проиграет. Потому что рядом с ним не будет меня. Это будет шоу неприспособленных для борьбы людей. Жалкое зрелище!
Я уже хотел позвонить Ирэн и снова попытаться отговорить ее от неумной затеи, но передумал. Ирэн воспримет это как покушение на ее свободу. Уступив мне, она получит право на какие-либо уступки с моей стороны. Иначе говоря, у меня возникнут моральные обязательства перед ней: раз отбил ее у Лобского, отговорил играть с ним в одной паре, так теперь должен делать что-нибудь! Развивать отношения, двигаться вперед, делать предложение! А вот этого как раз мне не хотелось. Я уподоблялся собаке на сене: терять Ирэн жаль, но идти с ней под венец – упаси бог!