– Вроде да.
– Акваланги стояли там весь вечер и всю ночь. Именно в эти часы какой-то хулиган развинтил легочники и порезал мембраны. Чужой в гостиницу не зайдет, значит, это сделал кто-то из моих постояльцев.
– Что вы говорите! – с деланным изумлением ответила Марина, внимательно глядя на ступени. – Кто же это мог сделать? Ведь это большой грех!
– Большой, – согласился я. – А потому я прошу тебя, как человека честного, почитающего божьи заповеди, припомнить, не видела ли ты кого-нибудь рядом с аквалангами.
– Рядом? – Марина наморщила конопатую переносицу и даже приставила пальчик ко лбу. – Отец Агап стоял у окна… Да, он стоял у окна и читал Новый завет. Уже было темно, но напротив окна большой ночной фонарь, как луна… Отец Агап всегда в это время читает Евангелие.
– Что-то раньше я не замечал за ним такой привычки. Что ж ему мешает читать Евангелие во дворе, за столом?
Марина пожала плечами.
– Не знаю. Может быть, ему нравится читать и смотреть на море и лунную дорожку. Из двора ведь ничего не видно, и музыка очень громко играет.
– Разве вчера в пансионате были танцы?
– Да, там по нечетным числам танцы. А вчера как раз девятнадцатое число было.
– А что ты делала в это время? Ходила на танцы?
– Что вы! – на этот раз искренне возмутилась Марина. – Я на танцы не хожу.
– Это почему же так? Отец Агап не разрешает?
– При чем здесь отец Агап? – Марина искоса взглянула на меня. Взгляд был неприятным. – Священник всего лишь мой духовный наставник. Он мне не начальник.
– А кто же в таком случае не разрешает?
Было заметно, как Марина покраснела.
– Вы, знаете, такие вопросы задаете, что даже неудобно как-то… С чего вы взяли, что мне кто-то запрещает?
– По глазам видно, – ответил я, глядя куда-то в сторону.
– По глазам? – переспросила Марина и натянуто улыбнулась. – Вы, конечно, человек опытный, частным детективом работали, и все же не думаю, что самое сокровенное можете прочесть по моим глазам.
– И самое сокровенное можно. Глаза – зеркало души, так ведь?
– И что, интересно, вы еще прочитали в моих глазах? – осторожно поинтересовалась Марина, неожиданно открыто посмотрев на меня.
Мы остановились. Я тронул подбородок девушки, слегка приподняв лицо.
Мастерство цыганского мошенничества нарабатывается годами. Я так не умею – полным экспромтом и скороговоркой нести ахинею про дальние дороги, болезни, недавние беды и радости, случайные знакомства и влюбленности, по глазам угадывая попадания в цель и ловко разворачивая верные темы. Но кое-что выпытать у Марины можно было.
– Во-первых, ты со мной не до конца откровенна, – сказал я, пристально глядя в глаза Марине и не позволяя ей опустить лицо.