– Ты слишком преувеличиваешь мои возможности, девочка, – сказал я, аккуратно и сильно подталкивая Марину к двери.
– Нет, не преувеличиваю. Я многое о вас знаю. Вы талантливый сыщик!
– Это твое глубокое заблуждение. Я ничем не могу быть полезен ни богу, ни твоему отчиму.
– Вы пожалеете, если откажетесь, – торопясь, произнесла Марина. До двери оставалось несколько шагов.
– Это уже похоже на угрозу.
– Нет, нет! Вы ошибаетесь! Чем может угрожать сильному мужчине слабая и беззащитная девушка? Я могу только просить вас.
– Еще раз повторяю: я не занимаюсь детективным расследованием.
Марина сжала пухлые губы. Шея, на которой болтался замусоленный шнурок с крестиком, покрылась красными пятнами.
– Вы меня разочаровали, – произнесла она. – Вы, наверное, трус?
– Может быть, – ответил я безразличным тоном. Оскорбления не задевали меня. – Тебя проводить или сама спустишься?
– Можете не утруждать себя, – ответила Марина и, почувствовав спиной дверь, повернулась к ней лицом. – Родившийся слабым достоин сострадания и жалости, а сильный человек, ставший слабым, достоин презрения.
Она грохнула дверью, захлопнув ее перед моим носом.
Что там она изрекла, вспоминал я, принюхиваясь к горьковатому запаху ладана, коим была пропитана кофточка Марины. Родившийся сильным достоин слабости? Или достойный презрения родится сильным?.. Как бы то ни было, но, кажется, меня ожидают крупные неприятности.
* * *
Не помню точно, когда это началось. Я научился чувствовать ее взгляд, и это больше напоминало болезнь, чем интуицию. Еще совсем недавно Анна могла неслышно подойти ко мне на цыпочках со спины и закрыть мне ладонями глаза; я вздрагивал, всякий раз удивляясь ее способности незаметно приближаться ко мне, словно она превращалась в воздух или луч света. Но теперь я впервые почувствовал ее тяжелый от немых упреков взгляд и обернулся прежде, чем она успела подойти ко мне.
– Что? – спросил я, не поднимая головы. Наконечник паяльника соскользнул с блестящей капельки застывшего олова и задел тонкий зеленый проводок. Едкий дым обжег глаза, и я зажмурился, чувствуя, что сейчас прольются слезы. – Что, Анна?!
– Почему ты ей отказал? – спросила Анна сдержанно. Ей шел белый костюм с короткой юбкой, который она обычно надевала в рабочее время. Светло-русые волосы волной опускались на воротник пиджака с петлицами из золотой вышивки. Светлые брови и глаза цвета утреннего моря контрастно выделялись на загорелом лице. Анна напоминала стюардессу с рекламного плаката: строгая, собранная, безупречно аккуратная.
Я протянул руку к ее лицу и коснулся пальцами золотой сережки.