...Многоликая богиня вечного обновления по имени Смерть приняла облик спившейся, рано постаревшей женщины в рваном ватнике и сапогах. Она привыкла играть с людьми на их жизнь, раньше или позже выходя победительницей. Особенно с теми, кто обитает на скованных ледяным дыханием океана пространствах Евразии, где среди орудий убийства холод и огонь - главные.
Чтобы люди не вымерзли и не разбежались, она одарила их неисчислимыми запасами пищи для огня. И убивает их особенно цинично и изощренно - если одни гибнут в огне, спасаясь от холода, то другие замерзают, спасаясь от огня. Но больше всего ей нравится, когда они убивают друг друга.
Лишь на три месяца в году богиня дает передышку и с усмешкой наблюдает, как одни спешат запастись пищей и топливом для продолжения ее игры, а другие спешат наверстать упущенные наслаждения, принятые у тех, кого круглый год обогревает Гольфстрим... И здешняя природа с грустью следит за суетливыми потугами людей переиграть Смерть.
...Однажды он увидел своих узбеков наяву. Была весна сорок второго. Звенела капель, первые ручьи пробивались друг к другу сквозь грязные сугробы. Мать впервые взяла его с собой на здешний рынок, находившийся недалеко от городского фонтана, где обменивали вещи на продукты.
Одетые в старые ушанки и телогрейки поверх грязных и рваных халатов, узбеки копали траншею. Рядом работали пленные немцы - клали кирпич, прокладывали трубы и кабели.
Командовал здесь кривой на один глаз инвалид в офицерской шинели с приколотой медалью, кажется, "За отвагу", в ушанке с темным следом от споротой звезды. Его левый глаз был полностью прикрыт огромным, вздувшимся веком.
Он уныло материл узбеков, а те нехотя и неумело, не веря, что у них что-то получится, долбили еще не оттаявшую землю.
На пленных кривой не кричал, только косился. Или не знал, к чему придраться, или побаивался. Немцы работали споро и сосредоточенно. Услышав детский плач, они подняли головы, а увидев мать, подмигнули ей, заулыбались, лающими голосами что-то сказали друг другу.
Узбеки тоже подняли головы и равнодушно взглянули на Игоря. Он заревел еще громче, потянув мать от этого места.
"Ну че уставились? Бабу не видели?" - крикнул кривой. Узбеки отвели взгляды, их спины послушно согнулись. Немцы будто не слышали и продолжали обмениваться репликами, пока один из них, по-видимому старший - высокий, белокурый и мосластый, - не прикрикнул на товарищей.
Игорь потащил мать за руку от этого места, но она подошла к кривому и о чем-то спросила. Его лицо будто разделилось надвое - если рот недоверчиво осклабился, то глаз масляно заулыбался. Похоже, он понял ее вопрос по-своему и попытался взять ее за локоть, но мать отступила назад, отдернула руку...