В буфет медленно, устало ступая, вошла женщина в черном платье и наброшенной на плечи, отяжелевшей от сырости шали. Поля ее шляпы были белы от снега; она медленно обмахнула их перчаткой, прошла через зал к свободному столу, который находился рядом с Владимиром, села.
– Любезный, принеси пару чаю и хлеба с колбасой, – послышался низкий, хрипловатый голос. И одной этой короткой фразы, обращенной к половому, Владимиру оказалось достаточно, чтобы встать и спросить:
– Маша?.. Марья Аполлоновна, это вы?
Дама повернулась к нему. Из-под короткой вуали взглянули темные глаза, изумленно дрогнули мохнатые ресницы.
– Владимир Дмитрич? Вы?! Какими судьбами?! Боже мой, боже! – Не сводя с него глаз, Марья поднесла пальцы к вискам. – Что ж вы тогда так исчезли нежданно? По городу такие ужасные слухи ходили! Говорили даже, что вы убиты!
– Побойтесь бога, кому я нужен! – отшутился Владимир, жестом приглашая актрису Мерцалову за свой стол и отодвигая для нее стул. – Обычные авантюры Северьяна, и более ничего. А я, как всегда, оказался впутанным за глаза.
– Выпороть бы как следует вашего Северьяна! – сердито заметила Мерцалова. – Из-за его разбойничьих замашек труппа лишилась такого Рауля! Я из-за вас осталась в тот вечер без партнера, пришлось играть с Лисицыным, а вы сами знаете, какое для этого нужно иметь терпение! Но как же вы снова здесь? Ведь театр уехал!
– А ты? – в упор спросил Владимир. – Ты почему здесь?
Это последнее «ты» было умышленным: Владимир вдруг почувствовал всю нелепость светского обращения в грязном привокзальном буфете, между людьми, которые еще несколько месяцев назад были близки и даже на людях не считали нужным говорить друг другу «вы». Мерцалова взглянула на него внимательно и, как показалось Владимиру, печально, но не обиделась.
– А ты разве не знаешь, не слыхал? – Она помолчала, словно обдумывая что-то. Владимир ждал. Молчание это длилось довольно долго; затем Мерцалова медленно, будто нехотя сказала:
– Что ж… Или сам узнаешь, или расскажут вскоре. Князя Вальцева помнишь?
– Это… Лев Платоныч? Который тебе брошь бриллиантовую к бенефису прислал?
– Они, они. Представляешь, сразу после окончания сезона предложение мне сделал!
– Замуж?! Всерьез? – поразился Владимир. Прозвучало бестактно, он сразу понял это, смутился, но Мерцалова со странной улыбкой отмахнулась:
– Володенька, что ты… Кто же нашу сестру замуж позовет? Да еще всерьез… Но я, видишь ли, была в очень сложном положении тогда. Ты скрылся куда-то, ни записки, ни одного письма… Контракта со мной дирекция не продлила, я уж потом узнала, что это Вальцев постарался, три тысячи Чаеву отдал за это свинство… Представляешь, с ведущей актрисой не продлить контракта! Весь репертуар был на мне, «Гамлет», «Макбет», «Разбойники»!.. – с искренней, страстной обидой вырвалось у Мерцаловой. Впрочем, она тут же взяла себя в руки; спокойным, тусклым голосом, глядя в столешницу, закончила: – Я осталась одна, без денег, без ролей, без ангажемента, с неоплаченным номером в гостинице… И тут их сиятельство и появился. Ты не можешь меня судить.