Через несколько мгновений на огнище не осталось никого из чужих. В ночной темноте растворились фигуры «леших», птичьим крылом мелькнула в воротах и исчезла белая рубаха чародейки. Может, и правда все это был страшный сон?
Но ревела в хлеву потревоженная скотина, бились к стойлах кони, плакали дети и причитали женщины, не зная, что сотворили с огнищем ночные гости. Работая руками, зубами и ножом, Смеяна быстро освобождала родичей от веревок. Одни принимались развязывать других, иные бежали к скотине. Огнище снова осветилось лучинами и факелами, женщины унимали детей, парни успокаивали скотину, старухи и старики собирали разбросанное добро, закрывали погреба. Слышались восклицания, говор, плач, проклятия и призывы к богам и чурам.
Держась за грудь и кашляя, Варовит толкался меж родных, отыскивая Смеяну. Ее нигде не было, и старейшина уже встревожился, не увели ли ее злодеи с собой. Наконец она отыскалась в конюшне.
– Тише, тише, милые, котятки мои! – приговаривала она, поглаживая жеребцов, и они быстро утихали.
– Смеянка! – позвал Варовит.
– А? – Смеяна обернулась. Ну вот, сейчас опять бранить будет! Еще скажет, что она во всем виновата!
– Ведь знал я – не надо было этого черного на огнище волочь! – сказал Варовит, не в силах успокоиться после пережитого ужаса. – И от князя беда, да и от дрёмичей беда! Ты и правда отпустила его?
– Да когда же я, дед, неправду говорила? – обиженно отозвалась Смеяна. – Вот и науз его! – Она взмахнула ремешком, который не выпускала из рук. – Он ушел к себе, на тот берег. Говорили же, что у него дурной глаз, – вот я его и спровадила!
– Ты, дед, теперь поклонись внучке! – воскликнул дед Добреня, протолкавшись через парней и подростков в дверях конюшни.
Подойдя к Смеяне, он обнял ее, потом поклонился, насколько сумел согнуться. Смеяна ахнула и схватила его за плечи: не бывало и не должно такого быть, чтобы седой старик кланялся девушке.
– Она нас всех спасла! – восклицал Добреня, держа руки Смеяны и встряхивая их. – Кабы не она – спалили бы нас те лиходеи, видит Макошь, спалили бы! И змея та лупоглазая не помиловала бы! Молодец ты, внучка, что догадалась! Пусть идет себе – нам спокойнее!
До самой зари Ольховики не могли успокоиться, наговориться, поверить, что все обошлось. Даян качал головой над замком, открытым без ключа, но не сломанным. Дети уже играли в ночных разбойников, а женщины все еще причитали, не в состоянии сразу успокоиться.
Отмахиваясь от благодарностей и расспросов, Смеяна, сразу как рассвело, убежала из дома. Она вышла к Истиру, посмотрела на берег. В час Утреннего Всадника мир был светлым, чистым и пустым, легкий налет росы выбелил зелень трав и листвы, сделал их одного цвета с небом. Справа, на мысу меж рекой и оврагом, уже виднелись сложенные дубовые бревна, приготовленные для постройки стен княжеской крепости. Внизу, на отмели, ясно отпечатались следы двух ладей, перевезших дрёмичей на тот берег.