– Не дождешься – ведь новолуние! – отвечали ему. – А боишься – так посиди дома, а все пироги наши будут!
Светловой смеялся вместе со всеми. На свежем воздухе как-то сразу полегчало, томящая тревога отпустила. Смеяна звонко хохотала, но ее смех звучал лихорадочно и натужно. Она первой сбежала со ступенек крыльца и пролетела через двор, оглядываясь на каждом шагу. Глаза ее светились в темноте ярким желтым светом, и не у одного из кметей мелькнула мысль – как у оборотня. Может, факелы отсвечивают?
– Идите за мной – я не споткнусь! – кричала Смеяна на бегу. – Глядите, скоро снег пойдет – видите, какие тучи Стрибог нагнал! Скорее! Скорее!
От нетерпения она подпрыгивала на месте, металась, то бежала вперед, то оборачивалась, призывно махала руками, вертелась, как собака, которая всеми силами зовет хозяев за собой, но не умеет объяснить зачем. Ноги сами несли ее, точно их отталкивала земля, тело сотрясала лихорадочная дрожь, миг промедления казался мучением. Ей хотелось как-нибудь сгрести в охапку всех этих копуш и бежать с ними отсюда. Теперь Смеяна уже не искала объяснения своему беспокойству, а отдалась ему всем существом. Сейчас она понимала, каким образом птицы узнают о приближении мертвящей Зимерзлы и находят дорогу в Ирий. В каждом ее движении угадывалось что-то звериное; хорошо знакомая девушка вдруг показалась другой, и кое-кто из кметей замедлил шаг.
– Да как же мы домой-то пойдем? – ворчал на ходу Скоромет. Ему совсем не хотелось тащиться на ночь глядя к Ольховикам, и он пошел только по привычке всегда быть рядом с княжичем.
– А мы вовсе не пойдем! – с наигранной бодростью ответил ему Миломир и хлопнул по плечу. Его тревожило лихорадочное веселье Смеяны, но он старался не подать виду, чтобы не пугать других. – У добрых хозяев ночевать останемся. А, краса-девица? Найдете нам местечко?
Смеяна обернулась, но не успела ответить. Из-за тяжелых снеговых туч вдруг долетел гулкий удар грома. Ошарашенные кмети остановились посреди дороги, на полпути меж воротным проемом и опушкой леса. Грома в конце месяца грудена никогда еще не слыхали, и каждый думал, что ему почудилось.
Лицо Смеяны застыло. Начиналось то самое, чего она ждала весь этот томительно-беспокойный вечер. Взгляд ее скользнул по небу, затянутому серо-белесыми снеговыми облаками, глаза сделались огромными. А потом она вдруг закричала.
Кмети разом вздрогнули, по привычке схватились за оружие: таким ужасом был полон ее крик. Ни человек, ни зверь, ни упырь и ни оборотень не могли бы так ее напугать. С темного неба смотрел жуткий пламенеющий глаз. Сжигая снеговые облака, разбрасывая густые клубы пара, из небесных глубин стремительно мчалось огненное колесо. Смотреть на него было больно, оно росло на глазах и меняло цвет, накалялось, как железо в небесном горне: от синевато-малинового к багровому, к ярко-алому, к золотисто-желтому, а по краям его мелькали язычки белого пламени, нестерпимого для человеческих глаз. Раскат грома с каждым мгновением нарастал и усиливался, уши закладывало, и душа холодела от ужаса.