Марен взяла записку. Потрогала тисненую печать.
– Похожа на подлинную, – признала она. – Но завтра воскресенье. А мы по воскресеньям не работаем.
Чессер согласился.
На обратном пути Марен скомкала записку и с расстояния десяти футов ловко зашвырнула ее в удобную урну лондонского Сити.
Потом они пошли в Риджент-парк, погуляли по аллее среди диких цветов и вернулись в «Коннахт», собираясь одеться и поужинать в ресторане. Вместо этого они разделись, занялись любовью, а потом поужинали в «Траттория Террацца». Затем была рулетка в «Двух ботинках». Марен проиграла двадцать тысяч и пожаловалась, что ей мешали отрицательные силы в атмосфере. До отеля они добрались к четырем. Сыграли в трик-трак на пятьдесят тысяч долларов. Марен выиграла, тут же отвернулась и, довольная, уснула. Чессер погасил в ванной свет, открыл окно и тоже лег. Пристроился рядом с Марен, осторожно обнял ее и положил руку ей на грудь.
Через минуту его пальцы разжались. Он спал.
Маленький дорожный будильник показывал три минуты одиннадцатого. Часы были хорошие, со швейцарским механизмом, вмонтированным внутрь чучела крокодильчика, отделанного платиной и черепаховыми пластинками. И тем не менее они на три минуты спешили, потому что звонок, поднявший Чессера, раздался ровно в десять.
Это был портье.
– Ваша машина прибыла, сэр.
– Не надо машину, – со сна тупо пробормотал Чессер.
– Машина Мэсси, сэр.
– Мэсси?
Тут проснулась Марен и даже подпрыгнула.
– Скажи, что мы сейчас будем. Чессер спросил, зачем.
– Все равно больше делать нечего.
– Можно спать. Вдобавок неизвестно, кто на самом деле этот чертов тип. Может, никакой не Мэсси.
– Тем более.
Чессер поплотнее зажмурил глаза, пытаясь окончательно проснуться. Он даже зубами скрипнул. Марен уже умчалась в ванную, отговаривать ее было поздно. Чессер услышал, как она напевает какую-то песенку.
Он неохотно сказал в трубку:
– Будем через несколько минут.
Положив трубку, он побрел в ванную. Марен торопливо сунула ему в руки включенный душ.
Когда Чессер помылся, она уже была в комнате и одевалась. Он почувствовал себя гонщиком поневоле. Не было времени даже сменить лезвие. Он поскреб лицо старым. Лосьон после него обжигал, как соль рану.
Марен уже оделась. Пришлось ему догонять. Теперь она складывала в свою сумку-рюкзачок разные необходимые вещицы, вроде ее косметички и гостиничного полотенца.
– Где твои алмазы? – спросила она.
– Внизу, в сейфе.
– Забери их.
– На кой черт?
Он застегивал ширинку. Вернее, пытался. Третья пуговица в четвертую петлю. Марен присела и помогла ему.
– Если это не Мэсси, – сказала она, – значит, им нужны твои алмазы. Я еще вчера так решила.