– Я только что ударилась об угол кровати. Щиколоткой. Боль убийственная.
– Да, это убийственно больно, – согласилась я. – Надо приложить лед.
Я посмотрела на Скотта. Он поднял на руки Джульетту и отнес в спальню. Келли завернула в полотенце лед и приложила на несколько минут к глазам.
– Так лучше, – сказала она. – Ой, я же опоздаю!
Она уже собралась выходить, но затем вернулась за вещами.
– Присмотри за порядком, Рейчел, – вымолвила она, ища мой взгляд.
В тот миг все могло измениться. Но я вдруг услышала, как Скотт напевает Джульетте колыбельную за дверью спальни.
– Когда ты проснешься, я приведу тебе лошадку... Я открыла дверь ногой.
– Почему ты поешь эту песню? – спросила я.
Меня как будто толкнули в плечо, и я очутилась в прошлом, когда моя мама лежала в пыли, гладя волосы своих маленьких девочек, которые уже не слышали ее голоса. Это было четыре года назад. Всего четыре года назад.
Скотт Эрли посмотрел на меня красными от слез глазами.
«Ах ты, подлец. Заблудшая душонка», – подумала я.
Он сказал:
– Ты все время поешь эту песню. Я раньше никогда ее не слышал. Он улыбнулся.
Я повернулась и вышла из комнаты. Ирония судьбы. Жестокая ирония судьбы. Я вцепилась в край кухонной мойки, не в силах разжать пальцы.
– Оставь сегодня сиденье для ребенка, – крикнула я ему. Подумав немного, я быстро объяснила:
– Я хотела встретиться в парке Бальбоа с друзьями. Если не возражаешь, я возьму Джульетту.
Я услышала шелест простыней – он перекладывал свою дочь в ее корзинку.
– Хорошо, – отозвался он. – Твоя машина открыта?
– Ключи на столе в холле.
Если бы Келли ушла от него! Ничего из того, что я задумала, не потребовалось бы. Но Келли, которая прошла с ним через ад, уже ни за что не бросит мужа. Как я могу отнять у нее Джульетту? Это будет так же, как он отнял Рути и Беки у моей мамы. Только я собиралась все сделать более мягким способом. А если у них снова родится ребенок? Это уже не моя забота. Или по-прежнему моя? Была ли я и вправду озабочена тем, чтобы защитить Джульетту? Или жаждала мести? Хотела ли я убедиться в том, что Скотт Эрли и его глупая жена ощущали себя такими же несчастными, как мы? Знали ли они, что такое безысходная тоска? Знали ли они, что надежда иногда не согревает, что завтрашний день, которого ты уже и не ждешь, все же приходит, но приносит с собой не облегчение, а еще более острое переживание собственного горя? Хотела бы я пожелать подобное еще хоть одной живой душе? Как я могла назвать Келли глупой? Ведь не она повинна в том, что случилось. Но она могла бросить его. Она могла поступить так, как диктовал разум. Я видела, что с ней происходит. Как нас учили на занятиях, такое состояние называется «каскадом» – человека переполняют противоречивые ощущения, готовые взорвать его изнутри.