Ночью было хуже. До того как заснуть, до того как погрузиться в мир кошмаров, в сердце вползая страх. Я никогда не знала проблем со сном – ныряла в свою теплую мягкую постель и спала, как бревно. На глаза я надевала маску, потому что папа был против штор («Пусть исчезнут все завесы», – любил повторять он, цитируя какого-то поэта). Еще я надевала наушники, так как Рути храпела. Папа сказал однажды, что я воспринимаю сон как священнодействие.
Но в то время я не могла спать.
Я стала одержима мерами безопасности. Первым делом я проверяла замки.
До сих пор мы никогда не запирали дверей, да и никто не делал этого, кроме Сассинелли, которые часто отсутствовали, а в доме было много ценных вещей и хорошей одежды.
Мой папа ни разу не проводил ночь вне дома, однако всю эту зиму, незаметно перешедшую в весну, я думала только о малыше Рейфе: представляла, как он лежит завернутый в пеленки, в какой-нибудь монстр в это время склоняется над ним, когда мама спит, а папа ходит где-то. Бывало, я залезала в кровать, устанавливала сигнализацию, включала компьютер, но потом меня начинало грызть сомнение, не забыла ли я закрыть боковую дверь. Папа брал с собой ключ от входной двери, поскольку уже привык к тому, что я запираю ее, но он забыл о боковой двери, поэтому я не могла отделаться от тревожных мыслей. Я проверяла ее каждый вечер, но все равно беспокоилась, когда приходило время ложиться спать. Я знала, что не забыла о двери, я никогда ничего не забывала. Но, может, на этот раз у меня вышибло из головы? Я говорила себе, что надо перестать паниковать, но все было напрасно.
Я начинала печатать сообщение Клэр, как вдруг меня пронзило неприятное ощущение, – такое бывает, когда проглотишь таблетку аспирина, а запить ее нечем. Кислый привкус разливался у меня во рту от мысли, что дверь стоит открытая. Да это же все равно что повесить неоновую вывеску, приглашающую первого встречного войти в дом. Мое сердце начинало бешено колотиться. Я знала, что это полный абсурд, но не могла избавиться от страха. В конце концов, я спускалась вниз и проверяла все замки заново. И окна. Кухонные в особенности. Потом окно в подвале, где хранились дрова, чтобы топить печь. И окно в ванной, которое часто приоткрывали для вентиляции. Все окна надо было закрыть.
Позже я узнала, что тот привкус во рту объяснялся всплеском адреналина в крови, что в свою очередь служило физиологической реакцией на какой-то звук, пусть даже и знакомый. Этот звук напоминал мне о том, как стукнула дверь в сарае, когда погибли мои сестры. Этот звук заставлял меня не только вспомнить о самом убийстве, но и все снова и снова переживать случившееся. Я сама не осознавала всей сложности происходящего и, действительно, не могла спать из-за бурления адреналина в крови. Дерись или убегай.