– Ты к месту помянул Англию, – сказал Резак-паша. – Разве эти милорды простят вам Чесму и усиление вашего флота?
– То Франция, то Англия, а где же ваша политика?..
Турция своей политики не имела и, послушная мнению чужестранных советников, отозвала Резак-пашу из Бухареста, а фельдмаршал Румянцев прервал перемирие. Все стало на свои места. Как легко начинать войны, и как трудно их заканчивать…
Когда скончался от стыда фельдмаршал Салтыков, власти московские, довершая его позор, даже караула ко гробу победителя Фридриха II не выставили. Но тут явился Петр Иванович Панин и, обнажив шпагу, обвитую крепом, заявил, что от гроба не отойдет, пока покойному не будут оказаны воинские почести. При этом, не стерпев, он сыпанул издевками по адресу императрицы. Екатерина – через Вяземского – велела напомнить обидчику «манифест о молчании», созданный еще в начале ее царствования против болтающих о «марьяжной государыне». Парируя очередной выпад Петра Панина, она, по сути дела, готовила плацдарм для нападения на Никиту Панина… Никита Иванович тоже не сидел сложа руки и все время, свободное от еды и политики, от карт и флирта, посвящал тому, что умело возбуждал в Павле подозрительность к матери. Сейчас он даже усилил свои атаки на неокрепшую психику цесаревича, вступавшего в совершеннолетие. Надоевшая всем «орловщина» подменилась робостным Васильчиковым – это была первая победа панинской партии, и заодно со своим ментором Павел бурно радовался решимости матери. Юноша чудесно относился к Васильчикову, воспринимая его появление скорее как противоядие, принятое мамочкой против орловской отравы. Но именно сейчас Никита Иванович Панин стал размашисто выписывать перед Павлом туманные картины «благополучия» России, которая преобразится под управлением твердой мужской руки наследника…
Придворные надеялись, что совершеннолетие наследника будет отмечено салютами и колокольным звоном, последует ливень наград, раздача чинов и подарков, но день этот прошел как самый обыденный: ничто не шевельнулось в России, кроме самолюбия вельмож, уязвленных в своих тщеславных вожделениях…
Павел владел Каменным островом в Петербурге; там рос густой лес, он прорубал в нем аллеи и для устройства своего имения нуждался в деньгах. Но мать, позвав сына к себе, денег ему не дала; поздравив Павла с совершеннолетием, Екатерина позволила ему присутствовать в Кабинете при разборе дипломатической почты. У нее было приготовлено для сына кое-что другое – более значительное! На высоких подрамниках она укрепила сразу три портрета молодых девиц с узкими лицами и удивленными глазами.