За грудой поплина Льенар шутил с высокой простоволосой девушкой, мастерицей с соседней улицы — хозяйка послала ее подобрать меринос. Льенар ненавидел дни больших базаров, от которых у него ломило руки, и старался улизнуть от работы; отец помогал ему деньгами, поэтому он пренебрегал службой, делая ровно столько, чтобы не быть выставленным за дверь.
— Подождите, мадемуазель Фанни, — говорил он. — Вы всегда так торопитесь… Скажите, хороша оказалась тогда полосатая вигонь? Знаете, я ведь приду к вам за процентами!
Но мастерица убежала, смеясь, а перед Льенаром, очутилась г-жа Дефорж, и ему пришлось спросить:
— Что вам угодно, сударыня?
Ей нужна была материя на платье, недорогая, но прочная. Чтобы не утруждать себя, а это являлось его единственной заботой, Льенар старался убедить покупательниц выбрать одну из материй, уже разложенных на прилавке. Тут были кашемир, саржа, вигонь, и он клялся, что ничего лучшего не найти, что этим тканям износу не будет. Но все это не удовлетворяло покупательницу. На одной из полок она увидела голубоватый эско. Тут ему пришлось взяться за дело; он вытащил эско, но она нашла его слишком грубым. Затем пошли шевиоты, диагонали, вигони, все разновидности шерстяной материи; она трогала их из любопытства, ради удовольствия, решив в глубине души взять первую попавшуюся. Молодому человеку пришлось добраться до самых верхних полок; плечи у него ломило, прилавок исчез под шелковистыми кашемирами и поплинами, под жестким ворсом шевиотов, под пухом мохнатых вигоней. Все ткани и все оттенки прошли здесь. Г-жа Дефорж приказала показать даже гренадин и шамберийский газ, хотя не имела ни малейшего намерения покупать их. Когда ей наконец надоело перебирать материи, она сказала:
— Пожалуй, первая все-таки самая подходящая. Это для моей кухарки… Да, вот эта саржа в мелкий горошек, по два франка.
Когда Льенар, бледный от сдерживаемого гнева, отмерил материю, она прибавила:
— Будьте добры отнести это в десятую кассу… На имя госпожи Дефорж.
Она собралась было уходить, как вдруг заметила возле себя г-жу Марти с дочерью Валентиной, четырнадцатилетней девочкой, высокой, худенькой и бойкой, которая уже по-женски бросала на товары грешные взгляды.
— И вы здесь, душечка?
— Да, дорогая… Подумайте, какая давка!
— И не говорите, задохнуться можно. Но какой успех! Вы видели восточную гостиную?
— Великолепно! Неслыханно!
И они стали восторгаться выставкой ковров, остановившись среди толкотни и сумятицы, среди наплыва тощих кошельков, бросавшихся на дешевые шерстяные товары. Г-жа Марти сообщила, что ищет материал на манто, но пока еще ни на чем не остановилась и хотела бы посмотреть двустороннее сукно.