– Пальцы, указывающие в небеса, – прошептала Хатшепсут. – Ты хорошо поработал, Сенмут. Разве я не говорила тебе, что вместе мы сможем что угодно?
Он поклонился ей рассеянно: едва заметные подвижки двух серых громадин занимали все его мысли. Он видел, как Бения расхаживает взад и вперед, выкрикивая команды, которые эхом отдавались среди колонн, покуда верхушки обелисков обмотали веревками, и сотни людей потянули за них, налегая изо всех сил. Сенмут кивнул головой Пуамре, и они подошли к ямам, остановившись в тени опасно накренившихся каменных глыб. Краем глаза Сенмут заметил Тутмоса и двух его товарищей, Минмоса, подмастерье инженера, и Менхеперра-сонба, солдата и архитектора: все трое стояли молча, уперев руки в бока, их лица казались темными от падающих на них теней, выражение их было напряженным. Неферура подошла к матери и что-то зашептала, показывая на Тутмоса, но Хатшепсут была так занята переживанием своего триумфа, что только коротко кивнула в ответ.
Наступила пауза, во время которой люди растирали усталые руки и ноги, а некоторые, совсем «измученные, усаживались на золотой пол храма. Стоявший рядом с Сенмутом Бения вскинул руку и начал сгонять рабочих для последнего рывка:
– Начинайте спуск! Не так быстро, идиоты! Натягивайте веревки, легче, легче, не давайте им раскачиваться!
И он снова метнулся вперед, бешено жестикулируя на ходу. Первый обелиск с раскатистым гулом опустился на свое место, выступы на его основании совпали с глубокими зарубками, рабы вцепились в веревки, которыми была обмотана верхушка камня, и изо всех сил натянули, чтобы не дать ему упасть. Хатшепсут вскрикнула, и Минмос, улыбаясь, шепнул что-то Тутмосу.
Второй обелиск медленно подполз к яме, его основание скользнуло по краю углубления и медленно опустилось в него. Верхушка сразу же начала подниматься, но тут ее повело.
Сенмут закричал:
– Зарубка! Он не попал в первую зарубку!
Бения вопил что-то неразборчивое. Хатшепсут шагнула вперед, но Пуамра преградил ей путь:
– Ваше величество, назад! Он может рухнуть!
Тутмос и Менхеперрасонб подались ближе, и Сенмут, прежде чем рвануться вперед, успел заметить на лице второго мальчишки ухмылку чистого восторга, чувствуя, как от волнения по спине струится пот.
С тяжким стоном обелиск качнулся назад и выровнялся, а люди, вытянув шеи и затаив дыхание, смотрели на него. Камень стоял, горделиво и неподвижно, и Бения, не в силах справиться с нервной дрожью, рухнул на колени. Надсмотрщики повели рабов со двора.
– Не убирайте песок, – приказала Хатшепсут Пуамре. – Все равно надо еще обшивать плитами верхушки и высекать надписи.