– Ра снова восходит, – сказал Тутмос. – Здесь мы дождемся его и здесь воздадим ему почести.
Долину, простиравшуюся слева и справа от них, заливал серый предутренний свет – рябь, которая расходилась от бортов барки бессмертного, воздух полнился напряженной тишиной ожидания. Маленький отряд застыл в неподвижности, глаза людей были устремлены к вершинам зазубренных утесов, которые вырастали из земли прямо перед ними. Ветер вдруг стих. Камни, песок, кусты и они сами, затаив дыхание, ждали первого прикосновения жизни и тепла. Даже время, казалось, замедлило бег, и минуты выступали торжественным маршем, точно золотой авангард золотого бога.
И вдруг, когда не было больше сил выносить это молчаливое, неподвижное ожидание, вершины утесов вспыхнули розовым, и четыре путника как один упали на колени. Внезапно Тутмос издал резкий крик, и Ра, сияющий, тяжелый и красный, выплыл из-за горизонта. Кровь его пальцев упала на скалы, и они без всякого перехода из серых стали ярко-красными, а их тени окрасились в густую синеву. Все выше поднималось небесное око, посланная им волна света прокатилась над головами коленопреклоненных людей и понеслась дальше, к реке, оставляя позади себя раскаленную желтизну, синеву и зелень. Далеко позади завеса ночного тумана еще висела над Фивами, дожидаясь, когда ее сорвет царственная рука.
Именно тогда впервые в жизни Хатшепсут поняла, что значит быть дочерью бога, его совершенным воплощением. Поднявшись с колен, она повернулась лицом к долине и простерла руки по направлению к реке и городу – тонкий силуэт на огненном фоне, все тело напряжено в экстазе. Ее Отец взбирался все выше, и они понимающе улыбались друг другу, великое солнце и его маленькая дочь.
Тутмос вздохнул.
– Таким же был он, могучий Амон-Ра, вечно юный, когда я увидел его, стоя на вершине башни в Фивах утром перед коронацией, – сказал он. – Думаю, скоро и сам я взойду на борт его барки, в которой он плывет по небу. А теперь нам пора идти. У нас сегодня много дел, а благословение бога мы уже получили.
Они повернулись и зашагали дальше, а утро все разгоралось, и птицы, гнездившиеся в грязи по берегам Нила, просыпались и взлетали к небу, пением приветствуя новый день.
Скоро путники достигли того места, где тропа, казалось, ныряла прямо в утес. Обогнув его, для чего им пришлось резко свернуть влево, они немедленно оказались в тени. Теперь утесы нависали над ними с обеих сторон, и на тропе стало попадаться все больше камней. Песок остался позади, но путники недолго шагали по каменному коридору. Тропа повернула вправо, и их взору во всю свою ширь открылась долина, которую они заметили еще по ту сторону утесов, пробираясь по каменистой равнине.