Хворост, обильно политый керосином, разгорелся; языки пламени, клубы черного дыма взвивались сквозь решетку. Но девушка уже не чувствовала муки: кинжал Ванг Чао сделал свое дело, хотя несколько поздно. Тело ее бессильно повисло на веревках, голова упала на левое плечо — она была мертва, палачи жгли труп.
Пижон рыдал, как безумный; слезы застилали мне глаза.
Между тем взошло солнце, и площадь снова огласилась воплями истязаемых.
Нас — меня и Пижона — потащили в Александровский сад, наполненный плахами; здесь тоже казнили и пытали.
Одних жгли фитилями: сначала лицо, потом грудь, живот; других коптили в дыму; какой-то рослый молодец в четырехугольной клетке мучился на острых кольях, подпиравших его подбородок; он тщетно вытягивался на цыпочках, корчась от боли.
Я чувствовал, что наступает и наша очередь. Четырехдневная моральная пытка должна была закончиться пыткой физической.
Но мне еще предстояло видеть казнь моего верного Пижона.
Он был довольно далеко от меня и я крикнул ему:
— Прощайте, друг мой, постараемся сохранить мужество до конца. Я боюсь ослабеть в последнюю минуту, но буду держаться, пока хватит сил…
— Прощайте, патрон, прощайте, — ответил он. — У меня сохранилось еще немного энергии, но мало, очень мало, после всего, что мы пережили за эти дни…
Эти переговоры не прошли нам даром. Двое негодяев набросились на меня, разжали мне рот и вставили в него грязную, вонючую деревяшку, с бечевками на концах, которые завязали на моей шее. То же было проделано с Пижоном.
После этого нам дали в руки по заступу и объяснили знаками, что мы должны вырыть себе могилу.
— Grave, grave[9] — повторял по-английски один из палачей.
Могила Пижона, намеченная заступом на земле, была обыкновенной формы, метра в два длины.
Но для меня был намечен круг, и тот же китаец, объяснил мне, частью жестами, частью отрывочными английскими фразами, что я должен вырыть нечто вроде круглого колодца глубиной в мой рост.
В первую минуту я едва не лишился чувств, услыхав это распоряжение. Значит, эти изверги зароют меня живьем!..
Но я оправился. Та ли, другая ли казнь, во всяком случае она будет мучительной, иного я ждать не могу.
Я не хотел показаться малодушным моим палачам, и с наружным спокойствием принялся за работу Когда яма была глубиной мне по шею, меня остановили и заставили выйти из нее. Пижон уже кончил свою.
По-видимому, нашей казни придавалось какое-то особое важное значение. Послышались звуки труб и, мы увидели маршалов трех китайских армий. Окруженные свитой они поднялись на помост перед нашими могилами и уселись на нем в ожидании зрелища.