Несколько в сторонке, приунывший, испытывая невыразимую боль от раны, стоял у противотанкового ружья наш старшина Михась. Он кое-как сам перевязал себе рану, отказавшись отправиться в санпункт. Не мог он в такую тяжелую минуту оставить свой взвод, своих славных друзей. Неподалеку от старшины стоял у пулемета Шика Маргулис, весь окровавленный, с перебинтованной головой, Бледный, обессиленный, он кое-как держался на ногах, не уходил, зная, что его некем заменить. Его пулемет единственный остался в строю, и он уже видел, как издали выползла новая цепь немцев из укрытия, чтобы снова ринуться сюда, на горстку обескровленных, измученных до предела бойцов.
С каждым часом наш взвод, вернее, маленький гарнизон небольшой крепости, редел все больше. Казалось, новых вражеских атак он уже не выдержит. Комвзвода, который тоже был ранен, измучен, только успел передать по телефону о тяжелых потерях и о том, что осталось мало патронов и гранат. С командного пункта комбат передал, что о пополнении теперь и речи быть не может; всюду и везде фриц напирает, и соседи ведут отчаянные бои. И ему, комвзвода, надо любой ценой выстоять, продержаться хотя бы до темноты. Подмога придет позднее. Все дороги простреливаются, и подкрепление подбросить пока невозможно.
Самохин и сам понимал, что в эту пору нечего ждать помощи; надо только рассчитывать на свои силы. Он видел, как его соседи, истекая кровью, отбивают бешеный натиск врага, который не останавливается перед потерями и прет как саранча.
О какой помощи, в самом деле, может теперь идти речь! Самохин подошел к Маргулису, стал рядом с ним у пулемета, заметив, как осколком ранило молодого помощника. Чуть поодаль стоял, зажав в руках противотанковое ружье, Саша Филькин. Он сменил вышедшего из строя молодого бронебойщика. Кажется, уже не осталось ни одного нераненого солдата. Но никто из живых не собирался ни отступать, ни хотя бы выбраться из траншеи, до половины заваленной, засыпанной песком, землей.
Ребята уже не ждали помощи и от санитара, измученного и обессиленного. Кое-как сами перевязывали свои раны, останавливали ремнями кровотечение, стараясь не показать, как им трудно стоять здесь под ураганным огнем.
С командного пункта передавали одно и то же: во что бы то ни стало стоять на месте, держаться до темноты. Враг выдыхается. Скоро наступит долгожданный перелом. И ребята стояли, собравшись с последними силами. Прошла еще одна темная июльская ночь.