– Десять, цезарь.
– Я думаю, хватит.
– Безусловно, цезарь.
– Да, так вот, пусть вскроет себе вены. Присмотри за старичком. Если вдруг?… Да мало ли?… Приди к нему на помощь, центурион, помоги старому человеку – у тебя ножичек с собой?… Ну, и чудненько. Потом
подробно расскажешь. Поторопись, центуриончик – у нас вино может закончиться – зачем тебе проблемы? Иди.
____________________
Собака лежала в пыли. Земля под раскаленным солнцем окаменела, рассохлась и рассыпалась в пыль… В пыль… Собака лежала неподвижно… Ее бока ритмично ходили, язык вывалился, длинный, влажный… В пыль.
____________________
Петроний выпил сам. Вина хватит. Налил императору. Тот забрызгался. Капли стекали с его пальцев, покрытых рыжими волосами.
– Гай, по-моему, я задумался и забыл открыть рот. Опять будут пятна. Впрочем, нестрашно. Но вот, запах. Он мне неприятен настолько, что я уже хотел понаблюдать за тобой. Арбитр, ты бы мужественно перерезал жилы? Ну пошутил. Запаха этого… не нужно больше, Гай.
____________________
Петроний смотрел на пьяного веселого императора и не мог понять, что тот думает, о чем? где шутит? пьяный ли он?… Пьяный ли он?…
– Цезарь, может, ты отменишь приказ?
Император, облитый вином, продолжал пить… Но он услышал.
– Гай, Гай… А почему ты просишь за него?… – Он хлебнул еще фалернского и завопил:
– А он разрешил убить мам-мочку!… Мамулю… – слезы потекли по его красному лицу; рыжие мокрые волосы слиплись…
– Он мамочку убил! Финиш ему!
Цезарь взял амфору; налил вина себе и Петронию.
– Пей, Арбитр. Да, я сам бы его… Пей. Все решено. Уже решено У него был трибун преторианской когорты Гавий Сильван. Был… Три-бунчик… Центуриончик надежнее, Петроний. Ты еще пишешь? пишешь? пиши, Гай, пиши – зачем же тебе это все, Гай? пиши, просто пиши…
Из амфоры булькнуло, и принцепс грохнул ее об пол; затопал ногами, и ритмично хлопая в ладоши стал выкрикивать:
– Аонслованесказал! Когдамамулюубивали!… Финиш! Финишему!
____________________
Белая тога с красной каймой… и еще… Много белых тог… С кровавой каймой… И все без голов. Или с одной головой. И эту голову… К-кк… И нет.
– Сенаторы!… Мне нужно сообщить вам немного, но, видимо, все же нужно. Итак, сенат народа Рима… Вы уже знаете, нас покинул Луций Анней Сенека. Учитывая его годы, малую, вследствие этого, опасность для отечества, но, тем не менее, достаточную, ему было позволено самому покинуть нас. Э-э, хотя государственная измена – это серьезно. Очень серьезно. Однако – годы – это – святое. Да. Впрочем, изменников больше, чем мы предполагали. Сегодня нас покинет сенатор Тразея Пет… Или нет… Не он. Или он. Я уточню позже. Он оскорбил… Изменил… Юпитер свидетель. Доказательств полно. Разрешено самому перерезать. Не сможет – помогут. Естественно… Ну, вот такие новости. Ничего, собственно говоря, нового.