– Да, если считать в порядке вещей то, что вы бросили их на произвол судьбы, а сами подвергаете свою жизнь опасности.
Дерзкий ответ заставил Эбернати гневно сдвинуть брови. Он, видно, не любил напоминаний о том, что пренебрегает своим родительским долгом.
– Моя дочь – очень смышленая девушка. Я неоднократно оставлял ее одну, когда уходил исполнять свой долг – нести людям Слово Божие, и она прекрасно заботилась о своих братьях и сестре.
– Ваша дочь хочет, чтобы вы вернулись домой, – сообщил Джейми. – Я пришел за вами.
– Как моей дочери удалось послать за мной такого человека, как вы, Стрэйт?
– Не послать, – отрубил Джейми, – ей удалось пробраться на «Феникс» и заставить меня искать вас.
– Значит, Сара здесь, с вами?
– Да, здесь, и каждая минута промедления грозит опасностью не только вашей, но и ее жизни. Оглянитесь. Половина жителей, собравшихся в этом дворе, жаждет нашей крови.
При всех своих недостатках Эбернати не был трусом. Поймав на себе прищуренный взгляд младшего сына мандарина, он расправил плечи и выпрямился во весь свой рост.
– Языческие идолопоклонники мне не страшны. Правитель Хуанши принял Слово Божие и будет настаивать на том, чтобы ему следовали сыновья, жены и наложницы.
Бросив взгляд на хрупкого, едва держащегося на ногах мандарина, Джейми подумал, что у того вряд ли хватит сил настаивать на чем-либо. И вряд ли он имеет влияние на кого-либо, особенно на непримиримого младшего сына.
– Я сделал свое дело, – торжественно возгласил Эбернати. – И возвращаюсь с вами на корабль.
Когда мандарин услышал от переводчика завершающую фразу, лицо его выразило облегчение.
Миссионер отправился собирать свои нехитрые пожитки, толпившиеся во дворе китайцы стали вполголоса переговариваться. Напряжение росло. Иноземцам, возможно, и удалось бы благополучно отбыть, не приди преподобному Эбернати в голову мысль воспользоваться этой последней возможностью для заключительного назидания. На чудовищной смеси английского и китайского он громким голосом, крепнувшим с каждой фразой, напомнил мандарину Хуанши, какое страшное возмездие ожидает всякого, кто посмеет отступиться от своей веры.
Произнося про себя проклятия, Джейми пробрался к преподобному и схватил его за руку, чтобы оттащить в сторону. Но опоздал на полсекунды. Тыча костлявым пальцем в мандарина, преподобный громовым голосом объявил, что тот будет проклят навечно, если допустит, чтобы в деревне снова появились изображения языческих идолов.
Упоминание «пострадавшей» богини явилось последней искрой, от которой вспыхнуло тлеющее пламя ненависти. Напуганный мандарин, пятясь от нависшего над ним миссионера, оступился, упал, и его тонкие ножки взметнулись вверх.