Всю вторую половину дня и начало вечера Женевьева потратила на изучение информации об обитателях замка, повторяя ее снова и снова, пока не почувствовала, что запомнила все нужные факты. Потом пошла в библиотеку, чтобы встретиться с Рене.
Она ужинала на кухне с Крэйгом, Мунро и Рене. Приготовленная Джулией еда была выше всяких похвал: бифштекс, пудинг с почками, жареные картофель и капуста, а на десерт яблочный пирог. Они пили прекрасное красное бургундское вино, но даже оно не помогло расслабиться Крэйгу. Он казался замкнутым и сосредоточенным, и атмосфера ужина была напряженной.
— Великолепная английская еда. — Мунро поцеловал Джулию в щеку. — Самоубийство для француженки. — Он повернулся к Крэйгу: — Я думаю прогуляться в паб. Не хотите присоединиться ко мне?
— Я, пожалуй, останусь.
— Ладно, мальчик. А вы, Рене? Как насчет того, чтобы пропустить стаканчик?
— С удовольствием, мой генерал. — Рене рассмеялся, и они вышли.
— Я принесу кофе наверх, в голубую комнату, — сказала Джулия. — Крэйг, покажите Женевьеве дорогу.
Это была уютная комната рядом с библиотекой, с красивой мебелью и камином, в котором пылал огонь, в углу стоял концертный рояль. Женевьева подняла крышку. Когда-то она больше всего на свете мечтала стать пианисткой, но жизнь редко складывается так, как хочешь ты сам.
Она заиграла прелюдию Шопена, медленно, глубоко, беря глубокие аккорды в басах. Вошла Джулия с подносом и поставила его на столик у камина. Крэйг облокотился на рояль, наблюдая за Женевьевой. Его глаза как будто спрашивали ее о чем-то, когда она начала играть «Лунную сонату», звучавшую в ее интерпретации красиво и до боли грустно. Она играла хорошо, лучше, подумала она, чем когда бы то ни было. Когда она опустила руки и подняла глаза, Крэйга уже не было. Она на минуту задумалась, потом закрыла инструмент и вышла вслед за ним.
Женевьева увидела его в тени на террасе, он курил сигарету. Она спустилась вниз и встала рядом.
— Вы хорошо справились, — сказал Крэйг.
— Потому что была послушной? — спросила Женевьева.
— Вы способная ученица, — ответил он. — Я подверг вас тяжелым испытаниям, но там вам будет еще сложнее. Вы даже не знаете, каково вам придется.
— Чего вы хотите, отпущения грехов? — спросила она. — Вы ведь знали, что придется повиноваться. Выбора у нас нет, кроме меня никто не может туда отправиться. Это не ваша вина. Вы — инструмент.
Он выпрямился и швырнул окурок вниз. Упав на дорожку, он продолжал тлеть, вспыхивая красным огоньком.
— У нас завтра трудный день, — сказал он. — Вам предстоит встреча с Мунро утром. Пора спать.