Эпицентр бури (Хиггинс) - страница 3

– Не волнуйся, папаша, это не твоя проблема. – Он прислонился к стойке и произнес по-английски: – Все в порядке, Макеев. Я знаю, что вы там, так что выходите.

Ширма раздвинулась, и появились Макеев с Ароном.

– Мой дорогой Син, рад видеть вас снова.

– Ну не чудо ли вы? – сказал Диллон с чуть заметным ирландским акцентом. – Сначала пытаетесь изрешетить меня, а следом проявляете любезность и радушие.

– Это было необходимо, Син, – ответил Макеев. – Мне надо было доказать кое-что моему другу. Разреши мне представить его.

– Нет нужды, – сказал ему Диллон. – Я видел его фотографии довольно часто. Не на финансовых страницах газет, а в светских журналах. Мишель Арон, не так ли? Человек со всеми деньгами мира.

– Не совсем, мсье Диллон. – Арон протянул руку, но Диллон не принял ее.

– Оставим любезности, мой друг, а пока прикажи тому, кто стоит за этой ширмой, выйти оттуда.

– Рашид, сделай то, что он говорит, – крикнул Арон и успокоил Диллона: – Это только мой помощник.

У вышедшего из-за ширмы молодого человека было смуглое лицо, выражавшее подозрительность. Одет он был в кожаную куртку с поднятым воротником, руки засунуты глубоко в карманы.

Диллон узнал профессионала с первого взгляда.

– Все на стол, – приказал он и повел вальтером. Рашид заулыбался и вытащил руки из карманов. – Что ж, а теперь я пошел, – заявил Диллон. Он повернулся и открыл дверь.

Макеев промолвил:

– Син, будьте благоразумны. Мы хотим только поговорить о деле.

– Прости, Макеев, но мне не нравится, как ты работаешь.

– Даже за миллион, мсье Диллон? – спросил Мишель Арон.

Диллон остановился, повернулся и бросил на него спокойный взгляд. Потом улыбнулся, вновь полный очарования.

– В фунтах стерлингов или в долларах, мсье Арон? – спросил он и, не дожидаясь ответа, вышел на улицу под дождь.

Когда дверь захлопнулась, Арон сказал:

– Мы его потеряли.

– Вовсе нет, – ответил Макеев. – Он странный тип, поверь мне. – Он повернулся к Рашиду: – Телефон?

– Да, полковник.

– Хорошо. Ступай за ним. Прилипни к нему, как пластырь. Когда он сядет, позвони мне. Мы будем на авеню Виктора Гюго.

Рашид молча вышел. Арон достал бумажник, извлек купюру в тысячу франков и положил ее на стойку бара. Обратившись к совершенно ошарашенному бармену, он сказал:

– Мы очень признательны, – повернулся и вышел вслед за Макеевым.

Усевшись за руль черного «мерседеса», он сказал русскому:

– Он не колебался ни секунды!

– Син Диллон – удивительный человек, – произнес Макеев, когда они тронулись. – Первый раз он взялся за оружие в ИРА[1] в тысяча девятьсот семьдесят первом году. Двадцать лет, Мишель, двадцать лет! И за все эти годы он ни разу не познакомился с тюремной камерой. Он был замешан в деле Маунтбаттена и стал слишком «горячим орешком» для своего собственного народа, поэтому перебрался в Европу. Как я говорил вам, он работал для всех: для Организации освобождения Палестины, «Красных бригад» в Германии, Национального движения басков, ЕТА.